Дочери о[тца] протоиерея

[1961 г.]

Как выше упомянуто, у о[тца] протоиерея было три дочери. Все они повыходили замуж за будущих пастырей церкви. У всех у них мужья были Александры, и отец протоиерей их звал: Александр первый, Александр второй и Александр третий. Судьба этих трёх Александров была несколько различна, но вытекала из одного исторического события.

Первый Александр, как говорили, будучи арестован, был застрелен при попытке к бегству. У Марии Владимировны остались два сына и две дочери. Маленькая дочь её умерла вскоре после гибели отца. Старший сын её, [Игнатьев Сергей Александрович,] учившийся в Казанском университете, вынужден был оставить ун[иверсите]-т. Работал одно время лекпомом, потом преподавателем физики в ФЗУ в Свердловске. Потом уехал в Бийск, там работал в учит[ельском] ин[ститу]-те, а теперь на пенсии.

Дочь [Вера Александровна] замужем за доцентом Сверд[ловского] лестотехн[ического] ин[ститу]-та В. И. Голиковым, братом генерала армии Ф. И. Голикова.

Младший сын [Игорь Александрович] зам[еститель] директора по хоз[яйственной] части в лесотехн[ическом] ин[ститу]-те.

Мария Владимировна умерла и похоронена в Бийске. После гибели мужа она работала в Каменске-Уральском библиотекарем, руководила детским хором. Любопытная деталь: муж её А. А. Игнатьев, старший по возрасту из Игнатьевых, последним учился в Казанск[ой] дух[овной] академии, но успел пройти только первый курс.

Вторая дочь протоиерея [Софья][1] была замужем за Александром Ивановичем Смирновым, тем самым, который на маёвке доставал со дна Камы затонувший самовар. Выйти за него замуж она согласилась не сразу, надо полагать, под нажимом о[тца] протоиерея. После первого отказа (это было в японскую войну) А. И. не сложил «оружия», а атаковал письмами. Между прочим в числе аргументов своей настойчивости он приводил в одном из писем такой: «Японцы – писал он – долго не могли взять Порт-Артур», так, дескать, и я надеюсь «на положительный ответ». Уместно при этом вспомнить латинское: «Gutta cavat lapidem non vi, sed saepe cadendo».[2] И gutta cavat…. Надо полагать, что после таких писем о[тец] протоиерей вызвал дочь и сказал: «Софья, век кормить тебя не буду…» Была она с ним чистой мученицей. В Затече на колокольне нашли прокламации…. Нужно было убираться, и она ездила по епархии, искала, с кем бы можно было поменяться местом. После революции он всё ездил в Екатеринбург на диспуты, пока не выслали в Алма-Ату. И всё…. Она учительствовала, получила орден Ленина. Живёт у внуков. Оставались у ней на руках сын и дочь. Сын [Михаил] работал в Туринске директором техникума. Дочь [Ангелина] рано овдовела. Вот с их детьми, своими внуками и по сие время возиться Софья Владимировна, Сошка, как её в детстве звали в семье.

Третьей дочерью была Евгения Владимировна.[3] Из всех сестёр она была самая, как говорилось тогда, отчаянная. После смерти протоиерея, матушка-протопопша умолила (говорили: на коленях) владыку, чтобы он назначил мужа Е. В. [Александра Григорьевича Измайлова] в Течу, что он и сделал…. После революции он был арестован, сидел в тюрьме, схватил туберкулёз и умер. Евгения Владимировна некоторое время жила в Тече и засевала даже хлеб на «штату». Потом она поступила учительницей в село Лобановское, где до этого священствовал её брат – Николай. А дальше…. Боже мой! Чего только не бывает в жизни. Она позволила «побаловаться» с ней одному комсомольцу. Пришлось делать аборт, да неудачно…. Схватила туберкулёз и умерла. Правда ли это? Увы! Это жестокая правда! Семья разлетелась…, кого подобрали, а кто был побольше, прибился сам.

«Тот» жив. Теперь он тоже «в годах». В квартирном отделе одного предприятия.

Sic transit gloria mundi![4]

Так сложилась жизнь «бирючат». Почему именно так, поразмыслить над этим предлагается читателю.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 522-524 об.