Наш земляк, выходец из города Далматова, поэт Мерзляков[1] в своём стихотворении «Среди долины ровныя» идею одиночества символически выразил в образе могучего дуба, который «среди долины ровныя, на гладкой высоте» стоит один «как рекрут на часах». Кто-то придал этому стихотворению прекрасную мелодию, и мы с детства распевали его, а перед нашим умственным взором стоял образ этого одинокого дерева. В Казанской духовной академии в течение ряда лет идею одиночества символизировало не дерево, а одно живое существо, о котором обязательно все вспоминали, кто его видел, вспоминали, связывая образ его, как необходимую деталь образа академии, её наружного облика. Поступая в академию, мы были уже предуведомлены о «нём», и, отправляясь в академический парк, встретили «его» в ограде, одиноко расшагивающим на длинных ногах. К этому времени «он» давно уже утратил свойственный всем его сородичам, находящимся на свободе, инстинкт самосохранения, без опаски подходил к нам, получал от нас кое-какое угощение, но в глазах его мы читали мучительную тоску одиночества существа, насильственно обречённого на это одиночество от жестоких людей. Казалось, что «он» хотел что-то сказать нам и не мог: он был немым, лишённым дара речи. Поступивши в академию мы встречали «его» ежедневно и, пожалуй, уже немного привыкли к его одинокому виду. Но наступила глубокая осень, пора, когда свободные хозяева воздушных пространств улетали в тёплые края. Мы вышли на двор и тут только мы почувствовали всё одиночество этого несчастного существа: «он» стоял неподвижно, взор его был устремлён вдаль в безбрежную высь и казалось, что «он» в этот момент слушал какую-то музыку, весь погружённый в неё и очарованный ею. Весь «его» вид символизировал картину: «Кому повем печаль мою». Вдруг «он» стремительно кинулся бежать, размахивая крыльями, стараясь захватить воздух и оторваться от земли,… и остановился … обессиленный, жалкий.
Антоний Волынский, со свойственной ему манерой гиперболизировать, считал «его» единственным в Казанской академии существом, выразителем моральной чистоты. В одном из своих пастырских посланий, как передавали нам хорошо осведомлённые люди, он так и писал о нём: «В Казанской духовной академии «он» единственный девственник и то только потому, что «ему» не с кем грешить».
В зимнее время «его» обычно сохраняли в подвальном этаже академии, где жили и все люди, обслуживающие «господ студентов». За «ним» ухаживали, «его» берегли как необходимую принадлежность академии, её составную часть, но … однажды около Рождества наш «дядька» Андрей Абрамович, погруженный в глубокую скорбь, поведал роковую новость: «за «ним» не доглядели, он «хлебнул» угару… и оставил навсегда осиротелую академию.
Не стало нашего милого журавлика, нашего пернатого друга. Наступила весна, но двор «осиротел». В академию поступали новые студенты и спрашивали: где же «он»? Но «его» уже не было в живых.
ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 721. Л. 72-73.
*В составе очерков «Казанская духовная академия» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора отсутствует.
[1] Мерзляков Алексей Фёдорович (1778-1830) – русский поэт, литературный критик, переводчик, доктор философии.
Составлен электронный указатель (база данных) "Сёла Крыловское, Гамицы и Верх-Чермода с ...
Об индексации архивных генеалогических документов в 2020 году
В этом году отмечалось 150-летие со дня его рождения.
Продолжается работа по генеалогическим реконструкциям