---

Наступление на «бурсу», или «Кикимора» отступает

 

Можно ли точно с указанием часа и минут – отметить начало весны в какой-либо точке земного шара? Сказать, что в такой-то час с такими-то минутами здесь, в этой точке земного шара, упала первая капля от тающего снега? Конечно, нет! Так же нельзя точно – с указанием года, месяца и числа – отметить начало наступления на старую бурсу: оно велось исподволь, велось разными лицами из того и другого «лагеря», велось, может быть, примитивно, в форме наивной, но оно велось и капля за каплей подтачивало устои старой бурсы. Вот этому свидетельства.

 

I. Посещение зверинца

 

На площадке около Александровской церкви[1] Камышлова осенью … года жители города наблюдали необычную для них картину: раскидывалась большая палатка – шатёр для зверинца. Город жил приподнятым интересом: воспользоваться редким случаем посмотреть зверей, которых раньше видели только на картинках, или о которых приходилось только читать. Как отнеслась к этому бурса? К чести администрации и учителей нашего училища нужно сказать, что они оказались на той высоте своего положения, которая недоступна была старой бурсе.

Были собраны пятаки, и вот с нашей бурсы потянулся длинный ряд пёстро одетых мальчишек в сопровождении администрации и учителей. Чего, чего только не увидели здесь наши мальчишки: и слона, и льва, и тигра, и мартышек и пр. Как можно измерить это новое явление в жизни бурсы с точки зрения влияния его на быт и мировоззрение «сих малых»?

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 393. Л. 42 об.-43.

 

II. Опера «Иван Сусанин» на бурсе

 

Чему здесь больше нужно удивляться: наивности или дерзости? Удивляйтесь чему угодно, а было вот что. В первый класс собрали все классные доски, которые были в училище, и устроили из них сцену. На сцене выступали: надзиратель училища Иван Николаевич Ставровский исполнил арию Сусанина «Чуют правду», ученик Сергей Филиппов спел «Ты не плачь, сиротинушка», ученик Коровин – «Не о том скорблю, подруженьки», хор под управлением М. М. Щеглова – «Какой не проглядый сумрачный лес» и «Славься». На «опере» были учителя. На исполнителях – солистах было какое-то подобие костюмов. Наивно? Да! Дерзко? Да! А прикиньте-ка с точки зрения бурсы! Разве это не показатель культуры пения, которая была в школе? Прибавьте к этому то, что хор бурсаков под управлением Михаила Михайловича Щеглова по разным случаям выступал с такими номерами, как «Зазвучали наши хоры», или «Над Невою резво вьются», при исполнении которых нельзя было не отметить блестящие голоса Ивана Переберина и Васи Лирмана.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 393. Л. 43-44.

 

III. Обучение скрипичной игре

 

Это было принципиально новое явление в нашей бурсе, совершенно не мыслимое в условиях старой бурсы. «Тессараконта» со скрипкой в руках! Что бы сказал при виде такой картины Н. Г. Помяловский? Contradictio in adjecto![2] Да, но в жизни случилось именно так! К фисгармонии, которая была уже в училище, прибавилось ещё десять скрипок. Привёз их или выписал по почте Михаил Михайлович Щеглов, учитель пения, с несколькими экземплярами Школы скрипичной игры Берио. Комната, что была рядом со вторым классом, против актового зала, в которой проходили спевки хора, огласилась новыми звуками скрипичной, на первых порах в полном смысле слова от глагола «скрипеть», игры. Несколько бурсаков возымели желание играть на скрипке и впряглись в эту науку. Гриша Козельский из Катарача[3] в их числе. Нужно было видеть его перед пюпитром, как он в поте лица овладевал этим искусством. Только художник Маковский мог изобразить его в этот момент. Звуки скрипок, что шли из этой комнаты, разбудили воспоминания в душе нашего учителя в приготовительном классе Михаила Даниловича Симановского, как поётся в песне, «соблазн был велик и решился старик», он выступил в дуэте с Михаилом Михайловичем, а мы слушали. Нет! Этого мало сказать – «слушали», мы благоговейно внимали, если угодно, мы гордились своим учителем. Так вот и скажите: разве это могло быть в старой бурсе!

Сколько трудов стоило обучение игре, сколько нужно было иметь терпения – об этом может рассказать только сам учитель – Михаил Михайлович. В лексикон бурсаков, обучавшихся скрипичной игре, вошли новые слова: Берио, позиции, скрипичный ключ, диез, бемоль и пр.

Весной 1902 г. в Камышлов приехал екатеринбургский епископ Ириней, низенький гномообразный старец. Остановился у нашего смотрителя училища Михаила Николаевича Флорова. Служил в училищной церкви и пожелал послушать игру на скрипке, достижение наших бурсаков. Наш актовый зал принял необычный вид. Под пышным филодендроном (их было несколько) сидел его преосвященство. Около фисгармонии, что была почти на средине зала стоял Михаил Михайлович в заметном напряжении и волнении. От двери и до фисгармонии верёвочкой стояли «они», чьё искусство подлежало проверке. В зале в сторону перегородки, отделявшей его от церкви, стояли мы плотной стеной. Среди стоявших в «верёвочке» то и дело «сновал»: то направлял пюпитры, то подправлял на них ноты («октоихи») Александр Ильич Анисимов, четырёхклассник, пользовавшийся среди нас авторитетом, как инициатор наших разных затей – спектаклей, издания журнала и пр., и которого мы, в отличие от прочих называли по имени и отчеству. Кто бывал на опере «Руслан и Людмила» и запомнил тот момент, когда раздались гусли баяна, и все замерли от чарующих звуков, только тот поймёт наше настроение при звуках «Царь Небесный», что раздались по мановению руки Михаила Михайловича. Что там тимпаны и кимвалы, которыми ещё в «Ветхом завете» сопровождались религиозные песнопения! А вот послушать, как это выходило на скрипках? Едва ли кому ещё другому, кроме нас, выпало это «счастье». Мы боялись за наших музыкантов, «болели» и гордились ими. Да, да!!! Мы гордились: вот смотрите, на что способны наши бурсаки! Что было на душе у преосвященного? Он сидел в глубокой задумчивости и внимал. Может быть, он вспоминал бурсу времён Н. Г. Помяловского и сравнивал «век нынешний и век минувший». А, может быть, прежний «тессараконта» нашёптывал ему: «не дьявольское ли это наваждение»? Но что бы ни думал его преосвященство, на самом деле введение обучения скрипичной игре на нашей бурсе явилось настоящей революцией в сознании бурсаков: «лиха была беда» начать со скрипки, а там потянулись уже к пианино.

Так, в Пермской духовной семинарии «объявился» пианист Григорий Богомолов, который начал учиться игре на пианино ещё в Камышловском дух[овном] училище, а продолжил в Перми в школе Петерсон. А раньше его из тех, которые играли «Царь Небесный», Павел Борчанинов продолжил «обучение скрипке» в Пермской дух[овной] семинарии под руководством Григория Кузьмича Ширмана и в своё время удивил всех своим исполнением на вечере в женской гимназии Барбатенко «Колыбельной песни» Годара.[4]

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 393. Л. 44-47.

 

IV. «Недоросль» Фонвизина в постановке камышловских бурсаков

 

Конечно, была поставлена не вся комедия, а только фрагменты её: сцена учения Митрофанушки и те явления, где выступает Скотинин. Самым замечательным в этой постановке было то, что она была выполнена учениками самостоятельно: у них самих зародилась идея этой постановки, сами они распределили роли, сами репетировали. Режиссёром был Александр Ильич Анисимов, он же взял себе роль Скотинина, Кутейкина играл Гриша Козельский. Конечно, всё было по-детски наивно, но что можно было требовать от таких «артистов».

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 393. Л. 47-47 об..

 

V. Издание журнала

 

В памяти не сохранилось даже название этого журнала. Идея создания его зародилась в четвёртом классе. Выделены были «печатники», т. е. переписчики, художники. Что было содержанием журнала? Разные описания, скажем, прогулки в лес за грибами, за ягодами. Критика была направлена только в адрес учеников третьего класса, так как они не приняли участия в издании журнала. Критика была резкая. Вот подлинные слова, высказанные от редакции: «В третьем классе царят тупость, глупость и неразвитость».

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 393. Л. 47 об.-48.

 

VI. Празднование юбилеев

 

1902 г. был богатым на юбилеи. На бурсе было отмечено пятидесятилетие со дня смерти Н. В. Гоголя. Хор под управлением М. М. Щеглова исполнил юбилейную кантату.

«Перед именем твоим

Мы склонились, Гоголь вдохновенный.

Дышит юмором родным

Сонм твоих созданий незабвенный.

Ты впервые нам открыл

Жизни нашей язвы и пороки,

Правде и любви учил

И твои созданья и уроки

Наш народ уж оценил».

Разве мог прежний бурсак подняться до такой высоты в своём сознании, до какой достигли наши бурсаки при чествовании Н. В. Гоголя.

В этом же году в день памяти братьев просветителей славян Кирилла и Мефодия была исполнена кантата:

«Братья, двоицу честную в день сей удостоим почтению».

Так, капля по капле, как говорится в латинской пословице «Gutta cavat non vi, sed saepe cadendo»[5] - старую «бурсу» теснили и наши воспитатели и сами бурсаки, и «Кикимора» отступала.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 393. Л. 48-49.

 

VII. Бурсаки знакомятся с кино

 

Это было ещё тогда, когда его называли «иллюзионом», и оно было скорее проблемой, чем осознанным явлением науки.

Нам показали в затемнённом коридоре второго этажа две картины: а) как распускается цветок и б) как грузчики разгружали пароход.

Кто может отрицать, что «бурса» не отставала от жизни? Что бы об этом сказал Н. Г. Помяловский?

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 393. Л. 49.

 

Далее: Отдельные замечательные явления и события в жизни бурсы.. 283

 

---

---