Стефановский

 

Подобно Габриельсам, в Тече не подолгу задерживали становые приставы. Получалось такое впечатление, что все эти приезжие начальники отбывали в Тече нечто вроде ссылки: приезжали без багажа и уезжали без багажа, гастролёры, входящие и исходящие номера. Другое впечатление оставили у течан Стефановские: земской начальник Павел Александрович и его семья.

Про них нельзя сказать, что они приехали без багажа: они уже при переезде имели пару лошадей, летнюю повозку и зимний рыдван. Последний особенно обратил на себя внимание течан: раньше в Тече такого зимнего экипажа не было. Потом, когда они больше обосновались в Тече, у них была уже тройка рыжих лошадей. Были коровы, птица и чуть ли даже они не засевали немного овса для лошадей на арендованной у кого-то из кресьян земле. Общее впечатление было такое, что они акклиматизировались в Тече, вросли в неё и стали теченскими жителями.

Сначала они имели квартиру в Мироновском доме: дом этот был двухэтажный, с хорошим пристроем, пустовал, так как хозяев было всего двое, а главное он по своей структуре отвечал требованиям «господской» жизни – в нём можно было выделить комнату и для кабинета, и для столовой, и для спален – для взрослых и детей, и зал, и канцелярию. Одним словом, устроиться с удобством. Вот почему, все приезжие в Течу начальники начинали квартировать именно с этого дома.

Потом Стефановские переехали в Сильвановский дом, который был удобнее в смысле расположения комнат, а также и расположения «служб», т. е. хозяйственных построек. Здесь они оказались соседями теченского диакона Алексея Ивановича Игнатьева. Как-то получалось так, что соседство получилось удивительно дружным, гармоничным. Ни к кому другому в Тече не было такого тяготения у Стефановских, как к семье диакона. Особенно любимцем их в полном смысле этого слова был второй по возрасту сын диакона – Алексей. Алёша был одного возраста с их старшим сыном Сашей, и они дружили, но это не было главным, на чём основывалась их симпатия к нему, а главное им нравился его весёлый характер и манера непринуждённого отношения к другим. Между семьями установились интимные отношения. Так, позволялись взаимные шутки, например: известно, что к Стефановским этой ночью должен приехать сын Саша и они ждут. От Игнатьевых бегут с колокольцами, как бы подъезжает Саша, раздаётся крик: тпру … Стефановские выскакивают из дома … никого нет. Так же проделывали и Стефановские. Милые шутки детских лет! У Стефановских кучер в отъезде: некому запрягать лошадь, чтобы съездить за водой. Приходят за кем-либо из диаконовых мальчиков за помощью. Если что-либо нужно диаконским, шли к Стефановским. А вот к протоиерею душа не лежала. Ребята дружили – отцы нет. Злобы или чего-либо подобного не было. Не было контакта. Для Стефановских-родителей не приемлем был своеобразный характер и стиль отношения к другим о[тца] протоиерея. Протоиерей это знал и держался в отдалении, официально. Но в пределах официальных отношений всё было спокойно, корректно.

У Стефановских было двое детей, причём по возрасту между ними был большой интервал: когда старший Александр закончил в Екатеринбурге гимназию, младший – Михаил был ребёнком трёх-четырёх лет. Почему так получилось не известно.

Павел Александрович был в возрасте, примерно, 45 лет, когда они переехали в Течу. Он был удивительно сердечным человеком, простым и доступным. В его отношениях к другим совершенно не чувствовался чиновник, начальник. Никогда не слышно о том, чтобы он проявил какую-либо грубость или злобу к кому-либо по службе. Не было слышно, чтобы у него были какие-либо инциденты по службе. Нельзя было его представить и грубым в семье. Любил шутить. Так, у нашей младшей сестры – Юли – были чёрные глаза, и он всё шутил над ней: «ты опять не вымыла глаза – они у тебя чёрные». Она сначала принимала шутку в серьёз и спрашивала утрами у матери после умывания: промыла ли он глаза. Павел Александрович не любил носить форму, скажем, фуражку с кокардой, мундир. Только раз его видели в официальном одеянии – в день коронации, когда на церковной площади было собрание вроде митинга, и он явился на него в какой-то треуголке на голове, в мундире со шпагой. Обычно он был одет в штатское и имел вид благообразного барина, спокойного, уравновешенного, без претензий на величие и начальственный вид.

Жена его – Елизавета Ивановна – была человеком другого склада: она держала себя величественно, у ней было стремление властвовать, командовать другими. Её звали земчихой. В этом названии было какое-то созвучие со словом Салтычиха. Да, пожалуй, не только простое созвучие было в этих словах, но и некоторое сходство, но не больше, чем у тени с натурой: властность – вот это, пожалуй, с родни. К чести Елизаветы Ивановны нужно, однако, сказать, что свою потребность властвовать, командовать она направила на благородные цели быть меценатом молодых талантов: открывать их, организовывать, направлять. Здесь она была настойчива и непреклонна: если она поставит себе какую-либо задачу, то добьётся, подчинит своей воле. То, что в Тече летом можно сказать регулярно ставились спектакли; что было для этого приспособлена школа; что в ней была устроена сцена; что были сделаны декорации и, наконец, то, что труппа артистов была организована и при всей тенденции иногда развалиться, но не развалилась – во всём этом её заслуга, её энергия, её воля. Она же, когда в Течу приезжал ансамбль певцов-семинаристов, сделала всё, чтобы таланты их блеснули во всю: она устроила для них у себя вечер; она устроила их концерт. Молодые люди Течи не скучали на каникулах: устраивались прогулки, пикники, катанья на тройках – во всех этих мероприятиях действовала её рука. Вела себя она величественно. Если она приходила в церковь, то обязательно становилась за перегородку около алтаря. Протоиерей морщился, но … молчал. Особенно она бывала величественной, когда в Течу приезжал губернатор. Она знала тонкости обращения с высокопоставленными людьми. Зато и вознаграждалась за это. Не забыть, как в Течу приезжал губернатор Наумов. Был воскресный день. Губернатор шествовал в церковь под ручку с Елизаветой Ивановной. Разве это не импонировало её стремление к величию? О, в этот момент [она] была на высоте своего положения: она гордо шла в полном сознании своего величия. Величие везде – дома, в обществе, на вечерах – её девиз. Дома – она барыня, в обществе – земчиха, на вечерах – она гранддама. Не командовала ли она над Павлом Александровичем? Этого не замечалось, но приходилось видеть, как она похищала его функции, правда, её подталкивали на это. Однажды Павла Александровича дома не было, а пришёл старшина и спрашивал, как поступить с одним преступником, она сказала: посадить в каталажку.

Летом в гости к ним приезжала сестра Е. И. – Вера Ивановна. Она работала в Шадринской городской библиотеке, была одной. Очевидно, в жизни часто встречаются различия между сёстрами, если в литературе это тоже отмечено, например: у А. C. Пушкина – Татьяна и Ольга, у И. А. Гончарова – Вера и Марфинька. Между Е. И. и Верой Ивановной было не меньшее различие в характерах: насколько одна была, можно сказать, помешана на величии, настолько другая была проста и скромна. Если бы кто не знал, что они сёстры, никогда бы не подумал об этом: так различен был даже их внешний вид. Вера Ивановна была весельчаком, любила шутить. Она первая и начала обманывать приездом ожидаемых гостей: взяла дугу с колокольчиками и подбежала к диаконскому дому, когда там ждали чьего-то приезда. Она удачно выступала в спектаклях. Особенно она дружила с нашей старшей сестрой – Александрой Алексеевной.

Когда Стефановские переехали на житьё в Сильвановский дом, старший сын их – Александр окончил Екатеринбургскую гимназию. Отец купил ему по этому случаю велосипед. В те времена появление велосипеда в Тече вызвало у населения сенсацию: удивлялись, как он едет и не падает.[1] Отец имел в виду направить сына в Казанский университет, но он обманным способом подал заявление в Московский университет и уехал в Москву, поставив отца перед совершившимся фактом. Этот сын Стефановских был лицом похож на свою мать, а характером на отца. Он особенно дружил с нашим братом Алексеем, и если ему приходилось вперёд приезжать на летние каникулы, то останавливался в Перми и ночевал в семинарии. Среди нашей молодёжи он был первым проводником замыслов своей матери по спектаклям, пикникам и пр. Принимал самое активное участие в спектаклях. У нашей старшей сестры сохранялось долго карточка с него с автографом – к подарку на память, где он, между прочим, писал: «артисты такие черти, каких не сыщешь и в аду». Он был юноша весёлый, очень общительный, услужливый и не кичился своим студенческим положением, как некоторые другие. За год до окончания курса на юридическом факультете Московского ун[иверсите]-та он женился на Лидии Александровне Сильвановой. По окончании университета, он некоторое время стажировался в Екатеринбургском окружном суде, а затем, как говорили, он был следователем в Симбирске, однажды проигрался в карты и застрелился, оставив Лидию Александровну с тремя детьми.

Младший сын Стефановских – Миша при переезде их в Сильвановский дом был на попечении няни, простой деревенской девушки, задача которой состояла в том, чтобы следить, как бы что-либо с ребёнком не случилось. Лицом этот мальчик более походил на отца. Излишне, пожалуй, говорить о том, что он был баловнем родителей. Звали его – Миша-земчик. В нашу детскую среду он не входил и был среди нас баринёнком. Особенно нам казалось странным, что его всегда сопровождала няня: нам в его возрасте няни уже не полагалось. Годы учения его в школе проходили не в Тече, а в Шадринске. Много позднее, в 1911-1912 г. я встретил его в Казани, где он учился на юридическом факультете университета. Как передавали, он погиб во время гражданской войны. В [19]40-х годах на ВИЗе в бухгалтерии работала счетоводом некая Стефановская. Как выяснилось, она была женой Михаила Павловича Стефановского.

Стефановские уехали в Шадринск около 1900 г. Там Павел Александрович работал членом уездной управы. Они купили там дом.

В июле 1923 г. я был в Шадринске и посетил Стефановских. Я встретился с ними примерно через 25 лет да вдобавок ещё каких лет! Они встретили меня как родного. Предо мной были старики. С ними жила и Вера Ивановна. Ничего не осталось от прежнего величия у Елизаветы Ивановны. Было грустно. Елизавета Ивановна и Вера Ивановна стали теперь набожными, богомолками. Разговор шёл о ходах с иконами, о религиозных праздниках. На следующий после этого день как раз был ход в село Полевское, где предстояло празднество престольного праздника. Я стоял на мосту, когда через него шли молящиеся. Среди них я заметил двух старушек, маленьких, сгорбленных, в вязанных туфельках. Это были Елизавета Ивановна и Вера Ивановна.

Встретил я и Лидию Александровну. Она жила отдельно от стариков. Между ними были какие-то нелады. С ней жили её дети: два мальчика и девочка. Работала она где-то счетоводом. Позднее, в [19]30-х годах я встретил её старшего сына в ВИЗовском металлургическом техникуме, где он учился. По внешнему виду он был вылитый Александр Павлович.

Недавно я узнал, что по окончании техникума этот сын Александра Павловича устроился на работу в Свердловске и Лидия Александровна жила у него.

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 413-423 об.

Публикуется только по «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» имеются очерки «Земский начальник Габриэльс» и «Стефановский в Тече» в составе «Очерков по истории села Русская Теча Шадринского уезда Пермской губернии». Часть II. (1965 г.). (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 379).

 

[1] Из очерка «Качули – «гигантские шаги в Тече» в составе «Очерков по истории Зауралья» в «пермской коллекции» воспоминаний автора: «Дом Сильвановых имел хорошие службы, садик и огород – всё необходимое для ведения хозяйства, но ограда у него была небольшая, тесная, а поэтому, очевидно, по просьбе старшего сына Александра они устроили качели, известные под названием «гигантские шаги», за оградой на площадке между соседними дворами. Это, естественно, подало мысль некоторой части деревенской молодёжи «умозаключить», что качели, очевидно, построены для общего пользования и по праздникам сюда стекалась молодёжь – парни и девушки с ближайших районов села – из Горушек и Макаровки. На селе качели такого типа были только на дворе поповского дома, ими пользовались только поповские и господские дети, а тут представилась возможность пользоваться и деревенским. Конечно, хозяева легко могли бы не дать такого удовольствия для посторонних: достаточно было снять со столба верёвки – и всё, но к чести Стефановских нужно сказать, что они не прибегали к такому «коварству» и позволили пользоваться их собственностью деревенской молодёжи. На селе качели устраивались на время пасхальных праздников, иначе, с доской, подвешанной верёвками к какой-либо перекладине, и новый тип качелей казался тем более привлекательным. На площадке собиралась большая толпа парней и девушек, разодетых по-праздничному. Хотя дни были жаркими, но парни и девушки приходили сюда одетыми по известному деревенскому этикету: парни в картузах, кумачовых рубахах, стянутся гарусными поясами с громадными кистями, в плисовых шароварах и тяжёлых сапогах. Девушки же появились в полушёлковых платках, в длинных сарафанах, тоже стянутых поясами, как у парней и тяжёлых ботинках. Вся толпа была пёстрой. Здесь стоял шум, гам – постоянные спутники большого стечения людей. Любимым развлечением при катании для парней было заносить девушек. Было это так: верёвку, на которой сидела девушка заносили под тремя другими и во время бега сидевшая на ней девушка кружилась над другими, а потом носилась на уровне голов окружавшей качели толпы. В женское одеяние на селе не входили панталоны, и всё «тайное» было под защитой только юбки и при том широченной, прикрытой сарафаном, поэтому когда красавица кувыркалась «на воздухе», то при всём её желании и предосторожности ей не удавалось прикрыть «стыдное», а бывало ещё и так, что она соскользнёт с верёвки и случится полное «сияние», тогда парни начинали гоготать как сатиры, а на площадке поднимался шум, который широко разносился по селу.

Качули были вблизи нашего дома и естественно мы, дети, бывали в числе наблюдателей за тем, что творилось здесь. Это были для нас своеобразные университеты деревенской жизни, только едва ли полезные для нас, детей» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 722. Л. 108-109. Одноимённый очерк имеется и в «свердловской коллекции» воспоминаний автора в составе «Очерков по истории села Русская Теча Шадринского уезда Пермской губернии» (Часть IV) (март 1966 г.) (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 381).

 


Вернуться назад



Реклама

Новости

30.06.2021

Составлен электронный указатель (база данных) "Сёла Крыловское, Гамицы и Верх-Чермода с ...


12.01.2021
Составлен электронный указатель "Сёла Горское, Комаровское, Богомягковское, Копылово и Кузнечиха с ...

30.12.2020

Об индексации архивных генеалогических документов в 2020 году


04.05.2020

В этом году отмечалось 150-летие со дня его рождения.


03.05.2020

Продолжается работа по генеалогическим реконструкциям


Категории новостей:
  • Новости 2021 г. (2)
  • Новости 2020 г. (4)
  • Новости 2019 г. (228)
  • Новости 2018 г. (2)
  • Flag Counter Яндекс.Метрика