Варвара Ивановна

[1961 г.]

 

В деревнях и раньше считалось и теперь считается, что огороды – посадка овощей, поливка, выращивание и большая часть уборки их – дело женское. Да собственно и делом-то настоящим, вероятно, не считалось: так, между прочим. Не потому ли продукты огородного производства не считались в наше время предметом купли и продажи. Приди к кому-нибудь и скажи: продай картошки или моркови, или свеклы, так получишь ответ: «да ты что – с ума сошёл; на, надо тебе сколько – или, набери в голбце». Мало ли кто сеял, или совсем не сеял, а огород – у всякого был не хуже, чем у других. Посмотрите-ка огороды в Тече, Черепановой или Баклановой по берегу реки, или в Кирдах – по берегу озера, и вы увидите море зелени. И всё это, главным образом, делали женские руки. Мужчины что делали? Исправят изгородь, вспашут, помогут огуречную гряду сделать – вот и всё! А посадить, сделавши гряды, поливать, полоть – всё это она должна сделать, да как сделать? Так сделать, что потом залюбуешься. Но зато ей, хозяйке, принадлежит право первой угостить кого-либо лакомством с её огорода – огурчиком, только что выглянувшим из-под листа. А она, эта хозяйка, добра, ой, добра! Угостить – это её дело!…

Нетерпеливый читатель может подумать, что речь идёт о встрече с Варварой Ивановной, как озаглавлен настоящий очерк, но автор должен, оговориться, что речь выше шла не лично о ней, а только о типе тех женщин, к которому она принадлежала. И жила В. И. не в самой Тече, а в деревне Баклановой Теченской волости в 2-3 верстах от Течи. В тот период жизни В. И., о котором идёт речь, она была уже на склоне лет. Она, правда, не дошла ещё до такого положения, про которое у нас в народе говорили: она стала уже «старушить», т. е. лишилась полностью силы, и стала не способной ни к какой работе, но не могла уже выполнять и основные хозяйственные работы, как-то: косить, жать, ткать. Зато всю силу, ещё не растраченную совсем, всё увлечение трудом, которому она отдала свою жизнь, она перенесла на огород, на кропотливую работу в нём. С молоду она была девушкой, а потом и женщиной такой, каких у нас называют «могутными». Ей на редкость посчастливилось в семейной жизни. Правда, замуж её выдали, как у нас повелось исстари, а не сама она выбрала себе «суженого», но судьба как-то угадала её «судьбу»: в мужья её попался парень хороший – добрый по характеру, не баламут, не пьяница, а работящий. И вот когда они оба сильные, работящие взялись дружно за работу, то после «выдела» из семьи у них и дом появился под железом, с горницей и полное хозяйство. В. И. смотрела на свою жизнь и думала: «посчастливило мне выйти замуж». Она не принадлежала к числу тех женщин, которые, бывало, проживут всю жизнь с мужем не плохо, народят хороших детей, а всё своим подружкам-кумушкам на ухо нашёптывают: «Я не люблю его, а только боялась», или что-либо подобное. Если бы она могла выражаться на языке пушкинской Татьяны, то она могла бы сказать о своём Иване: «да, он был тот, кто в сновиденьях мне являлся», а не стала бы бубнить подобно старухе Лариной о привычке, которая «свыше нам дана» и которая «замена счастию она». Для неё семейное счастье раскрылось в труде, дружном, полностью занявшем её жизнь, и в спокойной жизни. А работать она умела. Возьмёт ли она в руки косу, или серп – работа кипит в её руках. Проведёт косой по траве – валки ложатся в струнку; на земле не оставит после косы ни травинки, как после бритвы у хорошего парикмахера. Возьмётся за серп – снопы то и дело становятся в шеренгу, как она пройдётся по полосе. Народила Ивану детей, воспитали их в крестьянском труде, парней женили, девок – выдали замуж. Иван умер – понадсадился, простудился. Жила она теперь у внучки, дочери старшего сына, в старом их семейном доме, а хозяйство вёл вошедший в дом внучки муж.

Как произошло наше знакомство с Варварой Ивановной – в памяти об этом ничего не сохранилось, но зато хорошо запомнилось то, что то через неделю, то через две она по воскресеньям приходила в церковь и до обедни заходила к нам. Придёт иногда с просьбой записать кого-либо в поминальник или «О здравии», или «За упокой».[1] Иногда приносила с собой кутью: чашку с варёной пшеницей с ложкой мёду, купленного у Новикова. Главное же было то, что в платочке она приносила тщательно завязанные то горох, то бобы, то огурчик – всё это по мере созревания у ней в огороде. А в Преображенье 6/VIII принесёт «синоворот» с мексиканскую шляпу, морковки, репки – жёлтые, сиреневые. В народе считалось, что «овоща» нужно потреблять с Преображенья и если иногда ещё можно было до него, так сказать, незаконно, фуксом сорвать морковку или репку, то подсолнух можно было «ломать» только с Преображенья, зато в Преображенье уже не увидишь ни парня, ни девки без «синоворота»,

Варвара Ивановна не раз приглашала нас в гости, в свой огород. И вот однажды экскурсия, наконец, состоялась. Была средина августа, и огород был в своём расцвете. Но здесь уместно воздать должную похвалу не только Варваре Ивановне за её огород, а всем вообще хозяйкам Зауралья, поскольку огород её является типичным для всех других огородов; а, следовательно является типичным и по труду, вложенному в него любой хозяйкой нашего края. Нужно воздать похвалу и самому огороду, поскольку он, как и всякая другая вещь, является созданием рук человека. Огород, как создание преимущественно женских рук, в какой-то степени являлся отражением блика каждой хозяйки его. Перефразируя известное изречение: «скажи мне, что ты читаешь, а я тебе скажу, кто ты», можно было в данном случае сказать: «покажи мне огород какой-либо хозяйки, и я тебе скажу: кто она». Огород – это было не просто и не только хозяйственное предприятие, а это было художественное творение, в котором обязательно было соблюдение геометрических форм, симметрии и пр. Овощи в наших огородах высевались не в грунт, а в гряды; в огородах была грядковая посадка. А посмотрите на только что сделанные какой-либо хозяйкой грядки: без всяких геометрических приборов продолговатые четырёхугольники выведены в них с исключительной точностью, боровые стенки так «отшлёпаны» лопатками, что кажется, что грядки выгнуты из какой-то формы. Грядки расположены параллельно с такими интервалами, что кажется, что тут работал циркуль. Если по условиям рельефа местности требуется сделать грядки перпендикулярно другим, под прямым углом, то вы можете проверить циркулем прямой угол и убедитесь в точности построения угла. Когда через два месяца вы посмотрите на эти четырёхугольники, то вы увидите целый ковёр зелени, со строгим рисунком: вот морковь, а по краям бобы в цвету и от них идёт аромат; вот шапка гороха, укреплённого палочками; вот гармошка, а по краям неё репа, редька, брюква. Гряды и проходы между ними очищены от сорняка. Высятся великаны подсолнухи; зацветает мак. У некоторых хозяек, любительницы цветов, на грядках растут шафраны, коготки, васильки. Прясла скрыты от глаз высоким диким коноплём. В голове огорода на солнечной стороне – огуречная гряда, а по обочинам её сухие ветки берёзы, по близости кадушка с согретой солнцем водой. Иногда где-нибудь в углу огорода, ближе к реке, пристроился куст бузины. Днём в жар в огороде всё замерло, только бабочки перелетают с места на место. Вечером огороды оживают: то там, то здесь снуют хозяйки с вёдрами на коромыслах. Пора поливки огурцов, капусты. Ночью опять тишина. Падает роса, и все растения отдыхают.

Пришли мы в огород Варвары Ивановны, и не рады: уже полны карманы тем другим, уже в подолы рубах насованы морковки, репа, брюква, а она всё рвёт и рвёт с гряд разные овощи. Под мышками у нас не подсолнухи, а целые колёса, а она готова ещё чего-нибудь сунуть в руки. Откуда у ней и у всех них такая доброта?

Что же Варвара Ивановна приносила своим трудом в хозяйство?

Картошкой обычно засыпали весь голбец и яму, выкопанную где-либо под сараем. В те времена не различали у нас картошку по разным сортам: лорх, эпикур и пр. Из года в год садили один сорт – уральская роза. Моркови, репы, свёклы, брюквы хватало и на щи и на «парёнки». «Парёнки» - это деревенские деликатес для ребят. Луку, капусты хватало на зиму. Редька! О ней были составлены стихи в прозе, настоящая ода: «редечка триха, редечка ломтиха, редечка с маслом, редечка с квасом» и т. д. Правда, и обидное о ней было сказано: «ись с людями (sic!), а спать со свиньями». А любили её, ой, любили! Кровь полировала – так определяли её значение. Огурцы солили, ну, а горох, бобы, подсолнухи – это так просто, для баловства. Редиску, помидоры, сельдерей, петрушку не садили – это считалось барской утехой, баловством.

Человек и природа взаимодействуют друг на друга. Это взаимодействие раскрывается в деятельности человека, в разнообразном её проявлении. Бывает так, что это взаимодействие принимает характер постоянных связей, и в этом случае какое-либо явление природы обязательно вызывает образ человека, связанного с ним, и, наоборот, в связи с образом человека обязательно возникают в представлении известные картины природы. Так, говоря о русском лесе, мы вызываем образы художника … Шишкина и писателя Леонова; с другой стороны, говоря о Куинджи, Левитане, Мясоедове, мы будем представлять родные русские пейзажи, в которых вскрыта лирика русской природы. Это явление, как известно, называется в науке ассоциацией. Вот также точно в нашей памяти образ Варвары Ивановны ассоциируется с картиной зауральского огорода, живого нерва деревенской жизни. И стоит она перед нами высокая, всё ещё крепкая, прямая, с открытым лицом, добрыми глазами и без конца предлагает все выращенные ею деревенские деликатесы: огурчики, репки, морковки и синовороты». Добра, бесконечно добра!»[2]

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 711. Л. 374-380 об.

Публикуется только по «пермской коллекции» воспоминаний автора. В «свердловской коллекции» имеется очерк «Варвара Ивановна» в составе «Очерков по истории села Русская Теча Шадринского уезда Пермской губернии». Часть IV. (март 1966 г.). (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 381).

 

[1] В очерке «Варвара Ивановна» в составе «Очерков по истории Зауралья» в «пермской коллекции» воспоминаний автора: «Летом иногда заходили к нам деревенские тётушки, чаще всего, перед обедней, и просили или приписать кого-либо, или заново написать новый «поминальник». Никогда я не забуду, как с такой просьбой ко мне обратилась одна теченская тётушка и как я заполнял у ней в «поминальнике» графу «Об упокоении младенцев». Она бойко называла имена покойников до восьми, а потом стала задумываться, припомнила ещё двух и сказала: «больше не помню». «Сколько же их было у тебя всех» - спросил я, и она ответила: «восемнадцать». Позднее я узнал, что в живых у ней остался один сын, и он остался бездетным.

Вот так, вероятно, состоялось и наше знакомство с Варварой Ивановной» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 722. Л. 73.

[2] Из очерка «Варвара Ивановна» в составе «Очерков по истории Зауралья» в «пермской коллекции» воспоминаний автора: «Варвара Ивановна родилась и воспитывалась в семье, где все члены семьи, в меру своих сил и способностей участвовали в труде, и где необходимость труда всеми была осознана. В семье все были подчинены определённой системе труда. Семейный уклад отводил девочке тоже последовательный курс обучения труду, по завершении которого она признавалась подготовленной к жизни, конкретно – к выходу замуж. Самым ответственным периодом для этого являлись годы с 14 до 18, когда девочка должна была обучиться основным крестьянским работам: косить, жать, ткать, шить и пр. Готовить пищу исподволь, т. е. постепенно входила в обязанности девочки даже с более раннего возраста. Уже девушкой Варвара Ивановна была известна в своей деревне, как мастерица и трудолюбивая. Про ней можно было выразиться словами Н. А. Некрасова: «работать, ух, сердита».

… В семье у ней привили любовь к труду, и она стала понимать, что главное в жизни это – труд.

Она знала, что её как и других деревенских девушек выдадут замуж, но относилась к этому спокойно, думала: только бы он был работящим, а об остальном, дескать, они «споются…. И ей посчастливило: «суженый» её оказался «работягой». Как только тесно стало жить в избе его батюшки, они выделились, кое-что получили, но главная надежда у них была на свои руки…. Варвара Ивановна со всем справлялась, а как стали подрастать дети, они с мужем приучили их к труду. Одно было плохо: в деревне не было школы – детей не учили. Не удалось сберечь всех детей: летом во время страды умирали. Мы познакомились с Варварой Ивановной, когда на руках у неё осталась не пристроенной последняя дочка пятнадцати лет. Один парень уже был в разделе. Две дочери были выданы замуж, а младший парень был женат и готовился принять отцовские наследства. Муж её крепкий мужик, однако, понемногу вводил в курс хозяйствования своего сына. Варвара всё ещё была крепкой женщиной – работала в огороде, пряла, ткала, но полевые работы уже для неё были тяжелы и они ложились на плечи снохи.

Для нас знакомство с семьёй Варвары Ивановны имело познавательное значение: мы видели, как складывалась жизнь в Зауралье, у работающей крестьянской семьи среднего достатка» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 722. Л. 76-78.

 


Вернуться назад



Реклама

Новости

30.06.2021

Составлен электронный указатель (база данных) "Сёла Крыловское, Гамицы и Верх-Чермода с ...


12.01.2021
Составлен электронный указатель "Сёла Горское, Комаровское, Богомягковское, Копылово и Кузнечиха с ...

30.12.2020

Об индексации архивных генеалогических документов в 2020 году


04.05.2020

В этом году отмечалось 150-летие со дня его рождения.


03.05.2020

Продолжается работа по генеалогическим реконструкциям


Категории новостей:
  • Новости 2021 г. (2)
  • Новости 2020 г. (4)
  • Новости 2019 г. (228)
  • Новости 2018 г. (2)
  • Flag Counter Яндекс.Метрика