[«Время было кассовское»]

Министром народного просвещения в эти годы был Лев Аристидович Кассо, грек по национальности.[1] В учебных заведениях в это время существовала строгая, чисто военная, дисциплина, отсюда и было в ходу такое выражение: «время было «кассовское». Например: если у ученика были не все пуговицы застёгнуты, или он приходил без ранца, не разрешалось его пускать на занятия. Самым одиозным явлением был кондуит, книга in folio[2] в тёмно-зелёных корешках, прошнурованная и опечатанная в учебном округе. По окончании учебного года он представлялся в учебный округ для просмотра. Вносить в него разные замечания нужно было строго продуманно, т. е. прямо сказать – смягчать «погрешности», наблюдаемые за учениками. Я по своей неопытности сделал запись, что встретил одного ученика в нетрезвом виде, а он оказался ещё сыном одной влиятельной особы, дружественной директору. Поднялся переполох, и я сделал ещё большее преступление – вырвал из кондуита этот лист, в результате чего, когда речь где-либо шла обо мне, то для ясности добавляли: «это тот, который вырвал лист из кондуита». В. И. Златорунский однажды сделал запись, что встретил одного ученика не в положенное время в скверике на берегу Кинели и в скобках для обоснования своего выражения Кинели вместо обычно употребляемого Кинеля написал: «склоняется по примеру ели». За эту запись получил замечание.

Классные воспитатели применялись для дежурств в следующих случаях: два раза в неделю в коридоре во время перемен; по очереди дежурили на главной улице вечерами с 8 до 10 часов (с десяти часов вечера ученикам было запрещено появляться на улице); тоже в летнем саду осенью и весной; в праздники по очереди дежурили в училище со «штрафованными» учениками, каковыми являлись получившие за неделю двойки (нужно было следить за тем, чтобы они выучили уроки); в царские дни[3] водили учеников в церковь женской гимназии на молебны; сопровождали учеников на занятия по физике и сокольской гимнастике (см. выше). Кроме того, бывали разные случаи дежурств на вечерах, концертах и пр. Таким образом, в функции классных воспитателей входил только внешний надзор за поведением учеников, а в остальном они были под влиянием своих родителей, или хозяев, у которых они жили на квартире, т. е. в конце концов, были предоставлены сами себе. На этой почве иногда ученики разыгрывали странные, если не сказать – дикие сцены. Ученики четвёртого класса затеяли устраивать коллективное чихание. Делали это так: когда преподаватель выходил из класса по окончании урока, они задерживались в классе, раздавалась команда: раз, два, три, потом раздавалось коллективное чихание, и они выходили из класса. Не удовлетворившись этим, они стали это делать при выходе из училища после занятий: задерживались у входа и по команде чихали. Здание выходило фасадом на площадь, на которой по субботам происходили базары, и с чиханием получался скандал. Пришлось установить ещё одно дежурство… и всё. С учениками тоже происходили иногда «казусы» на почве нарушения дисциплины. Ученик четвёртого класса Миллер проходил однажды с барышней мимо Гоголевской аудитории после десяти часов вечера, т. е. в запрещённое время и расхвастался: «всегда хожу в это время и ни одна преподавательская рожа мне не попадается». Около аудитории как раз сидел классный воспитатель его класса С. И. Шиляев, Миллер решил проверить, кто сидит у аудитории, подошёл и электрическим фонариком (в городе было распространено хождение с фонариками) осветил лицо Шиляева, который ему сказал: «А я вот и есть преподавательская рожа». На другой день Миллер пришёл на уроки бледный, как смерть. К чести Шиляева нужно сказать, что он не обострил этого конфликта, расценив его как изнанку той системы отношений между учителями и учениками, которые культивировали в школе в «кассовское» время.

Такова была обстановка, при которой проходила моя работа в Бугурусланском реальном училище. Это был первый год моей педагогической деятельности, образно выражаясь, - утро её.