Паричские встречи (рассказ Миши Суханова)

 

В апреле 1916 г. по ст[арому] стилю я был вызван в местечко Паричи Бобруйского уезда Минской губернии для проведения уроков в Слуцком духовном училище той же губернии. Я получил перевод в это училище ещё в феврале. Но задержался в Перми, так как занятия в нём не производились ввиду близости фронта, который проходил в 65 верстах от Слуцка у Баранович. Административный и педагогический персонал училища был эвакуирован в г. Ковров Владимирской губ[ернии], а теперь был вызван в Паричи для проведения занятий в течение весеннего семестра. Я отправился в Паричи без своей супруги – Анны Фридриховны, так как она должна была заканчивать учебный год в Пермской мужской гимназии, где преподавала немецкий язык.

Уже за городом Борисовым из вагона видны были запасные окопы на случай отступления, но в течение зимы 1915-1916 года стало ясно, что война приняла позиционный характер, и военное командование разрешило проводить занятия в местечке Паричи, немного дальше лежащем, чем Слуцк от линии фронта. Сюда же были вызваны и коллективы Минского и Пинского дух[овных] училищ, тоже эвакуированные в глубь России.

Из Бобруйска в Паричи нужно было ехать на пароходе по р. Припяти. Пароходик был маленький, и все «в путь шествующие» естественно были связаны близостью друг с другом. Среди них был один коренной житель Парич, как потом я узнал, подрядчик по подготовке окопов, негоциант на все руки, очень подвижный и болтливый, который, узнав, кто я и какая цель моей поездки в Паричи, взялся развязно посвящать меня в интимные стороны своего местечка жизни, заранее, очевидно, заподозрив во мне человека со складом дон-жуана. Он, между прочим, предупредил меня, прибегнув к искательному и доверительному тону речи, что весь немногочисленный женский состав, по его выражению, «горючий материал», в котором мне предстояло вращаться, уже распределён между «ухажёрами», и что, поэтому я должен быть осторожен в своих сердечных делах, чтобы не «нарваться» на соперника, который «намнёт мне бока». «Жуировать» - что называлось в прежние времена выступать в роли Дон Жуана, от чего предостерегал меня мой непрошенный паричский ментор, вообще было не в моём характере и, кроме того, я жил с сознанием, что пребываю «в законе» и была всего третья весна моей супружеской жизни, так что предостережение меня от неосторожности на этом пути со стороны паричского обывателя была, образно выражаясь, стрельбой по воробьям. Все мои интересы сосредоточены были на том, чтобы обозреть и «переварить» всё то новое, что открылось моим глазам, а открылось передо мной много нового, начиная с природы и кончая мелочами быта людей, с которыми я впервые встречался.

Паричи по-белорусски местечко, по-уральски его следовало бы назвать большим селом, административным центром района, с пребыванием в нём земского начальника. Население в нём почти исключительно еврейское. Этим уже определялся своеобразный уклад его: были синагоги, номера типа харчевни. Было несколько особняков богатых евреев, которые вели торговлю лесом. Теперь семьи этих богачей был эвакуированы, и особняки пустовали. В посёлке была парикмахерская, почта, врачебный пункт, часовая мастерская. На всех этих учреждениях лежал колорит главных насельников местечка. Белорусское население группировалось около окружного среднего женского училища ведомства императрицы Марии, расположенного в северной части посёлка, вблизи имения – майората Набоковой, принадлежавшего раньше другу А. С. Пушкина по лицею Ивану Ивановичу Пущину, известному декабристу. Здесь стоял барский двухэтажный с антресолями особняк с хозяйственными стройками и пышным парком, в центре которого была липовая аллея. В саду было много фруктовых деревьев, а около него широко раскинуты были оранжереи. Отсюда из этого имения и ездил И. И. Пущин к А. С. Пушкину в Михайловское село. Естественно к этому имению у меня был повышенный интерес, и в моей памяти возникали образы, связанные с творчеством А. С. Пушкина.

Училище состояло из целой анфилады одноэтажных деревянных зданий, связанных друг с другом коридорами. Тут были и классы и дортуары. В этих помещениях и определено было нам проводить занятия. Вблизи главного корпуса расположены были отдельные дома с квартирами обслуживающего персонала, тоже деревянные и каменная церковка училища, довольно изысканного наружного вида. Около усадьбы училища стояла деревянная церковка посёлка, а около неё часть посёлка с белорусским населением.

Моё детство прошло среди вольной сельской природы, почему у меня на всю жизнь сохранилась любовь к природе, а в Паричах я нашёл такие виды растений, которые приходилось видеть только на картинках да ещё называть их в песнях и романсах. Последнее особенно было важно, потому что музыкальные образы становились более конкретными в связи с ощущениями зрения и обоняния.

В Паричах я впервые увидал роскошные белые акации, громадные деревья, которые во время цветения имели вид подвенечного одеяния невесты и испускали аромат, который, казалось, обволакивал тебя тончайшей фатой аромата и настраивал несколько на меланхолическое настроение. Становилось понятным, почему известный романс «Белой акации [гроздья душистые]» имел мелодию, соответствующую такому настроению. В Паричах я увидал впервые роскошные кусты персидской сирени с сочными цветами, как у гиацинтов, и передо мной в новом виде, с новым ароматом предстали романсы: «Под душистою веткой сирени», «Сладким запахом сирени» и «Растворил я окно». Кусты жасминов, росших около главного корпуса училища, опьяняли своим ароматом и воскрешали в памяти слова романса «В тени задумчивого сада»: «Где так жасмин благоухает». За имением Набоковой, на берегу реки была дубовая роща. Она почему-то воскрешала у меня образ Дубровского, когда он встретил свадебный кортеж, открыл дверь кареты и сказал Маше: «Вы свободны!» Через реку и далеко по заболоченному заречью устроен был деревянный мост на случай отступления длиной в три километра. Он был ещё совсем новый и источал аромат подсыхающего дерева. При луне он казался сказочной лентой, которую разостлал здесь какой-то великан. По этому мосту при луне и разгуливали те парочки, о которых мне так любезно рассказывал мой случайный знакомый на пароходе.

Всё это естественно настраивало меня тоже на романтический лад. Круг первых моих знакомых по занятиям в училище был ограничен мужчинами, преимущественно среднего и старшего возраста. Таков был статус работников духовных училищ. «Горючий материал», причём в незначительном количестве, составляли воспитательницы и преподавательницы Минского женского училища ведомства императрицы Марии, которые были эвакуированы сюда во главе с начальницей Краузе. Пользовалась общим вниманием, а особенно вниманием одного из служащих Минского дух[овного] училища дочь местного земского начальника Дворянчика. К этому же небольшому кругу женского паричского общества примкнула девушка, дочь управляющего имением, полька Юлия Сервачинская. Она была в возрасте 17-18 лет, только что кончила женскую гимназию. Природа наградила её повышенной мечтательностью, как пушкинскую Татьяну, но явно обидела своими дарами её внешний облик. Казалось, что, как на зло, она придала её внешнему виду всё то, что может оттолкнуть от неё глаз даже не столь взыскательного поклонника женской красоты. Худенькая, с неправильными чертами лица, вечно воспалёнными как-бы от плакания глазами, с чахоточным румянцем на лице, она возбуждала чувство жалости, которое иногда рождается к болезненному ребёнку. Невольно при виде её возникала мысль, что у ней был деспотический отец, а она казалась забитым ребёнком.

Моё знакомство с паричским женским обществом началось с приезда в Паричи моей жены. Мы сняли квартиру в одном, оставленном жильцами, особняке[1], в котором остался роскошный беккеровский рояль. В Паричи я привёз довольно объёмистую папку с романсами и кое-какими ариями. Я всё ещё представлял из себя в это время увлекающегося пением любителя его, у которого в Казани артистка Мария Ульяновна Янишевская-Елецкая старалась воспитать bele-kanto тенора для исполнения таких музыкальных вещей, как «Ангел мой» из оп[еры] Флотова[2] и пр. Среди воспитанниц Минского женского училища нашлась музыкантша могущая аккомпанировать, и вот я volens-nolens[3] предстал перед «горючим материалом» в роли певца. Я вообще не любил петь в присутствии других и редко когда доволен был своим пением, но в данном случае я пел с удовольствием, а то, чему меня учила Мария Ульяновна ещё не выветрилось, хотя меня всегда лимитировало дыхание: в возрасте 20 лет я перенёс острый бронхит, и мои лёгкие немного ослабли. Но в новых климатических условиях я чувствовал себя «в форме», и пелось хорошо.

Я теперь не помню, при каких условиях состоялось моё знакомство с Юлечкой Сервачинской, но сначала оно было на почве литературных бесед. Она от кого-то узнала, что я по образованию филолог, и усиленно вызывала меня на литературные беседы, в первую очередь, конечно, о польской литературе. Как у всех поляков, у ней было обострённое польское самосознание, то, что называется польским гонором, и поэтому естественно в её словах при беседе проглядывала иногда эта польская черта характера. Я был осторожен в этом отношении, но при случае, тоже проявлял свой патриотизм. С польской литературой я знакомился не по линии учебной, а по своей «доброй воле». К «Ниве»[4] одно время выходили в качестве приложений полные собрания сочинений Сенкевича[5], Крашевского[6], а к «Пробуждению»[7] отрывки из произведений польских писателей более позднего периода. И вот в течение летних каникул я «поглощал» всю эту литературу жадно. Я бредил персонажами романа Сенкевича «Quo vadis»[8] и романа Крашевского «Кунигас». Я полюбил польскую литературу благодаря яркому непосредственному знакомству с ней, без сухого охлаждения учебником и иногда утомительным литературным анализом типов. Моя молодая собеседница не могла не отметить этого, но у ней от наших бесед составилось впечатление обо мне, как о педанте, преподавателе литературы. Однажды она слушала моё пение, и я заметил на себе её напряжённый пристальный взгляд. Казалось, она что-то обдумывала, что в душе её проходила какая-то борьба. Прощаясь после прослушания моего пения, она мне сказала: «А Вы совсем не то, кем я Вас считала. Я думала, что Вы сухой педант учитель, а Вы …», она вся вспыхнула и раскраснелась. И с той поры, всякий раз здоровалась и, прощаясь, плутовка старалась прежде сжимать мою руку своей маленькой ручкой. Кому не известен язык рукопожатий?! Я, признаться, был озадачен. Неужели Юлечка?!

Мои концерты продолжались до конца августа, и Юлечка всегда присутствовала на них. В конце августа мы уезжали в Слуцк, и Юлечка просила меня, чтобы я из Слуцка сообщил ей свой адрес, но я убедил её, что делать этого не нужно. Она не сразу это поняла. Мы уезжали на пароходе. Юлечка пришла нас провожать. Пароход медленно удалялся, а она всё стояла на горке и наблюдала за ним. Дым от пароходной трубы тогда скрывал её от наших глаз, а потом рассеивался, и она снова видна была, но вот дым ещё раз спрятал её от наших глаз, а когда рассеялся, то она уже больше не показалась нам. И на этот раз навсегда.

Этими словами друг мой Миша Суханов завершил своё повествование об одном из опытов своей жизни, но у него была издавна установившаяся привычка обобщать свои опыты жизни после тщательного анализа их, обдумывать и заключать какой-либо сентенцией, или целым рядом их. Вот и на этот раз он не мог удержаться, чтобы не «пофилософствовать» по поводу своего рассказа. «Ведь вот – продолжал он его – много раз я слыхал и не раз читал о том, что женская натура более эмоциональна, чем мужская. Позднее даже читал философию Фрейда[9] на эту тему, но всё это воспринималось мной теоретически, абстрактно, а случай с Юлечкой Сервачинской словно открыл мне глаза: да, это так, это, несомненно, так. Открылась мне при этом ещё одна особенность женской психологии, а именно: женщины как-то легче примиряются с различием в возрасте с мужчиной, чем это бывает у мужчин. Так, различие в шесть-восемь лет по возрасту нас приводило к мысли своих старших братьев относить уже к другому поколению, а тем более своих знакомых женского пола. Как выходец из деревни, где особенно вопрос о возрасте учит[ывался] в так называемом женском вопросе и считалось, что пары сочетавшихся в браке должны были примерно одних лет и что, следовательно, любовь может быть ограничена и должна быть ограничена примерно одинаковым возрастом, я не мог и думать о том, что [у] девушки 17-18 лет может зародиться в душе некое женское чувство ко мне, тридцатилетнему мужчине. Однако я не мог не заметить, что Юлечка Сервачинская явно оказалась в плену этого чувства. Теперь мне стала понятной и трагедия любви Лизы Калитиной к Лаврецкому[10] и другие аналогичные случаи в жизни, но, трагедия любви Марии Кочубей к Мазепе осталась всё-таки непонятной. Её мог разгадать, очевидно, только Овидий Назон и описать в своих «Amores», просветить в этом отношении А. С. Пушкина. И, наконец, этот опыт в жизни, заставил меня задуматься над пением моих романсов. Раньше я просто не вдумывался в содержание их. Пел о любви и прочее, но просто не задумывался над тем, «что к чему». Меня увлекала только музыка и стремление как можно лучше передать её красоту. Случай с Юлечкой Сервачинской заставил меня задуматься над содержанием этих романсов, и я понял: сколько же в них скрыто опасного «горючего», которое может нарушить мир и тишину в неопытной душе, которая содержание романса не сможет понять объективно по отношению к певцу, исполнителю романса, и увидит в этом исполнении подлинное чувство его, проявление его душевного мира, его характера во всех нюансах мотивов романса. В самом деле, вот, например, романс Денца:

«Если б могла то чувство, разделяя мученья и всем конец ты положить, я бы сумел, о, верь мне дорогая, всю жизнь тебя лелеять и любить. И суете житейской жалкой прозы, прочь отгоня, открыл бы светлый путь. Всюду на нём я рассеял бы розы и стал бы мил когда-нибудь, но горек жребий мой! Я не любим тобой, нет! Я не любим тобой!»

Сколько «яда» в этом романсе для неопытной души.… Так «философствовал» мой друг Миша Суханов, а ведь все романсы именно такие…

В задумчивости мы пожали друг другу руки и разошлись.

Рассказ Миши Суханова «Паричские встречи» записал В. Игнатьев.

 

От референта.

 

Я был тоже знаком с Юлечкой Сервачинской и считаю, что М. Суханов правильно нарисовал её образ в своей рассказе.

В. И.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 396. Л. 149-174.

В «Паричских рассказах» автор использует образ своего друга Миши Суханова при описании увлечения Юлий Сервачинской (в «пермской коллекции» отсутствует). Аналогичный приём он использовал в очерке «Нюрочка Егорова» (см. Часть IX. «Очерки по истории Зауралья»).

 

[1] В очерке «Пётр Алексеевич Иконников в Белоруссии» в составе автобиографических очерков «Петя Иконников» в «пермской коллекции» воспоминаний автора: «П. А. поселился в одном из пустующих домов в центре местечка» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 723. Л. 101 об.

[2] Флотов Фридрих Адольф Фердинанд фон (1812-1883) – немецкий композитор.

[3] volens-nolens – по-латински волей-неволей.

[4] «Нива» - популярный русский еженедельный журнал середины XIX-начала XX века с приложениями.

[5] Сенкевич Генрик (1846-1916) – польский писатель, автор исторических романов, лауреат Нобелевской премии по литературе 1905 года.

[6] Крашевский Юзеф Игнацы (1812-1887) – польский писатель, публицист, издатель, автор книг по истории и этнографии.

[7] «Пробуждение» - художественно-литературный и научный журнал, издававшийся в 1906-1918 гг.

[8] «Quo vadis» (по-латински), «Камо грядеши» (по-церковно-славянски), «Куда идёшь» (по-русски) – названия романа Г. Сенкевича.

[9] Фрейд Зигмунд (1856-1939) – австрийский психолог, психоаналитик, психиатр и невролог.

[10] Персонажи романа И. С. Тургенева «Дворянское гнездо».

 


Вернуться назад



Реклама

Новости

30.06.2021

Составлен электронный указатель (база данных) "Сёла Крыловское, Гамицы и Верх-Чермода с ...


12.01.2021
Составлен электронный указатель "Сёла Горское, Комаровское, Богомягковское, Копылово и Кузнечиха с ...

30.12.2020

Об индексации архивных генеалогических документов в 2020 году


04.05.2020

В этом году отмечалось 150-летие со дня его рождения.


03.05.2020

Продолжается работа по генеалогическим реконструкциям


Категории новостей:
  • Новости 2021 г. (2)
  • Новости 2020 г. (4)
  • Новости 2019 г. (228)
  • Новости 2018 г. (2)
  • Flag Counter Яндекс.Метрика