[Педагогический состав реального училища]

15-го сентября я предстал перед директором реального училища – Василием Степановичем Модиным. Василию Степановичу было за 50 лет. По образованию филолог, он долго работал преподавателем в Варшаве, а на склоне лет перешёл на работу директором реального училища. Женат был на художнице, которая осталась в Варшаве. В связи с этим злые языки болтали, что он проявлял иногда ещё не совсем растраченную мужскую энергию и был на учёте у неких дам. В Бугуруслане с ним жили родители, очень бойкие старички, которые иногда появлялись на улицах города обязательно вместе и всё куда-то спешили. На каникулы к нему приезжали два сына, студенты каких-то вузов. Василий Степанович был человеком спокойного, уравновешенного характера, и работать с ним было, можно сказать, приятно. Мне он давал иногда практические советы. Преподавал русск[ий] яз[ык] в III кл[ассе].

Инспектор Вячеслав Иванович Мозер носил явные следы происхождения из колена данова, конечно, где-то в его предках. Говорили, что они были из «австрийских». И наружность его, и манеры явно свидетельствовали об этом. Женат был на красавице грузинке, оберегал её даже от «ветерка». Преподавал географию. Службист до мозга костей. Возраст за 30 лет.

Валериан Иванович Златорунский, выпускник Казанской дух[овной] академии, старый холостяк под 40 лет.[1] Имел непонятную странность: позволял ученикам обращаться с ним за «панибрата»: они иногда рылись у него во внутренних карманах сюртука, доставали оттуда разные бумажки, просматривали их, а он стоял и блаженно улыбался. В великом посте вдруг среди мёртвой тишины во время уроков раздаётся «Покаяния» - это в его классе. Говорили ему, что этого делать нельзя, но он был во власти учеников. Любил присутствовать на земских съездах. Был кумиром моей квартирной хозяйки Марии Михайловны Евграфовой, вдовы священника, которая берегла его от всяких мирских соблазнов, особенно от увлечения женщинами, про себя же она говорила, что никогда не любила покойного мужа, хотя имела двух сыновей. В. И. преподавал историю, и, когда праздновали 300-летие Романовых, произносил в Гоголевской аудитории речь. Он был ещё секретарём пед[агогического] совета. Снимал отдельный дом и жил «анахоретом». Хозяйство вела у него какая-то татарка, за которой строго следила М. М. Евграфова.

Сергей Иванович Шиляев, выпускник Казанского университета, возрастом в тридцать лет, преподавал естествознание и заведовал библиотекой. Был печоринского склада.[2] Говорили, что в бытность студентом «грешил» с какой-то казанской купчихой и его преследовал какой-то рок. Именно это делало его в глазах женщин привлекательным, как ещё А. С. Пушкин отмечал о женщинах и вообще во всех людях, что «все мы похожи на прародительницу Еву…, запретный плод нам подавай, а без него нам рай не в рай». Он, конечно, жуировал и был опасным поклонником даже некоторых неустоявшихся, совсем ещё молодых сердец. В начале войны был вызван на кавказский фронт.

Анатолий Константинович Крюков, не сдавший ещё гос[ударственных] экзаменов в Казанском ун[иверсите]-те, допущенный к преподаванию вёл занятия по физике и частично по математике. Отличался резкими движениями: с шумом входил в класс, со стуком бросал портфель на кафедру. Ему было лет 27-28, был женат. Увлекался картёжной игрой. Склонен был к жизни на широкую ногу, но в карты проигрывал свой небольшой заработок. В квартире у него было голо. Жена была где-то на задах его жизни.

Иван Алексеевич Снежницкий, не сдавший ещё гос[ударственных] экзаменов в Казанском университете, допущенный к преподаванию, вёл занятия по математике, причём в седьмом классе уже – по высшей математике. Имел какой-то забитый вид. В возрасте 30 лет имел семью – двух или трёх детей, женат был на какой-то казанской мещанке, и по всему было видно, что жил бедновато. Пользовался уважением и авторитетом у учеников.

Александра Вячеславовна Борисова, дочь какого-то симбирского военного, 22-23 лет, проходила перед поступлением преподавательницей французского яз[ыка] в реальном училище стажировку в Гренобльском университете во Франции. Была штатной преподавательницей.

Александр Фёдорович Лейсле, 21-22 лет, из приволжских немцев со средним образованием был штатным преподавателем немецкого языка.

Иван Иванович Евдокимов, выпускник Московского Строгановского художественного училища, был штатным преподавателем рисования. Молодой человек 21-22 лет приехал в провинцию с привычкой к столичной разнузданной жизни. На этой почве стяжал славу неудачливого дон-жуана и служил предметом насмешек даже со стороны учеников. В первый же новый год получил открытку с изображением на ней мужчины, убегающего от толпы женщин с детьми на руках. Имел неприятный вид потрёпанного молодого человека, с признаком облысения.

Эммануил Иванович Шенбах, чех, преподавал сокольскую гимнастику.[3] Человек семейный и хозяйственный, имел лошадь для разъездов. Был очень общительный и пользовался уважением учителей и учеников. В дни празднования 300-летия [дома] Романовых реалисты демонстрировали на городской площади свои успехи по сокольской гимнастике и, между прочим, сражение на рапирах.

Закон Божий преподавал настоятель женского монастыря[4], выпускник Самарской дух[овной] семинарии, человек энергичный и требовательный, возрастом 35-40 лет.

Кроме штатных были приходящие учителя с почасовой оплатой уроков: Зигер Анна Фридриховна – по немецкому языку; … Зинаида Цезаревна – по французскому языку; Григорьев Александр Григорьевич[5] – по русскому языку. Основная работа у них была в других учебных заведениях города. В штат входили: надзиратель Вячеслав Иванович Ландышев и письмоводитель (он же бухгалтер) Михаил Иванович Ландышев. Был ещё регент хора по индивидуальной договорённости.

В училище был институт классных руководителей, с оплатой в 50 руб. в месяц.

Мне были предоставлены уроки по словесности и литературе в 4, 5, 6 и 7 классах (16 часов в неделю) и русской истории во втором классе (2 ч[аса] в неделю) и классное руководство в 7-м кл[ассе]. Мой оклад при 18 недельных уроках и классном руководстве составлял сто шестьдесят пять руб. в месяц (зарплата выдавалась только золотом).

В четвёртом классе проходилась теория словесности, в пятом – древняя русская литература (как в дух[овной] семинарии во втором классе), в шестом и седьмом русская литература 19 века. Русская история – элементарный курс по учебнику Острогорского (специально для II кл[асса] реальных училищ).[6]

У училища не было своего учебного здания (оно только ещё было в проекте), а арендованное было тесным и не могло обслужить все потребности его. Так, физический кабинет и канцелярия помещались в другом здании за два квартала от главного. Занятия по сокольской гимнастике производились в Гоголевской аудитории. Главное здание было двухэтажное (см. приложение).[7] На верхнем этаже расположены были: кабинет директора, седьмой класс, учительская, библиотека, небольшой зал, служащий и буфетом, и четвёртый класс. На нижнем этаже были расположены остальные классы и раздельная комната. Сообщение между этажами было, конечно, по внутренней лестнице.