[Жизнь в доме белорусской семьи Терравских]

У Эпштейнов мы прожили на квартире один год, а потом перешли на квартиру эконома духовного училища – Степана Степановича Терравского, на Тройчаны. Здесь нас окружил чисто белорусский быт.

Тройчаны – это неполная улица, прилегающая непосредственно к монастырю. Её населяли белорусы, а около самого монастыря, вблизи духовного училища была колония учителей последнего. У преподавателя латинского языка этого училища, уже вышедшего на пенсию, было два дома, в одном из которых он сам жил [–] Иван Васильевич Попович со своей старушкой Екатериной Васильевной и вдовой своего сына, а в другом доме жил на квартире преподаватель греческого яз[ыка] Николай Феофилович Будзилович с двумя дочерьми. На задах первого дома И. В. Поповича был особнячок преп[одавателя] русского языка Ивана Александровича Новицкого. Он был в глубине двора и как бы спрятался от глаз. В переулке, идущем от духовного училища к шоссе, стоял дом законоучителя мужской гимназии о[тца] Геннадия Гаховича, у которого на квартире жил священник собора Лукашевич. На Тройчанах было длинное одноэтажное деревянное здание, предназначенное для квартир учителей дух[овного] училища. Теперь оно было занято разными жильцами, в числе которых самой видной фигурой был генерал интендантства Масальский, пенсионер, старичок, но обладатель молодой жены и целого выводка детей, носящих явные признаки происхождения от старца – дети были хилые. За этим домом был деревянный дом, квартира упомянутого выше эконома дух[овного] училища С. С. Терравского. На этой же улице был дом ветеринарного врача – поляка, у которого жили на квартире учителя коммерческого училища, и дом инженера Янушевича. В этот ансамбль зданий входили ещё два дома местных жителей из белорусов. За монастырём шёл по одной стороне длинный ряд приземистых избушек Слуцких мещан, растянувшийся на добрых полторы версты по шляху, который вёл к пригородным деревням – большим и малым Мащицам. Одним словом, Тройчаны были белорусским уголком города около монастыря. Здесь было просторно: около реки были луга, а строения тонули во фруктовых садах.

У Терравских мы жили один год, и этого было достаточно, чтобы ознакомиться с жизнью белорусов. Семья состояла из отца, матери, одной дочери, только что кончившей гимназию, мальчика-гимназиста и мальчика-ребёнка. Белорусы – исключительно гостеприимные люди, и мы не сразу привыкли к такому любезному обращению с нами – искательному, предупредительному, каким они окружали нас. Под Рождество хозяева пригласили нас на «кутью» - белорусский обычай проводить вечер по Рождеству. На столе под скатертью была разостлана ржаная солома, и стояло много постных блюд: «ушки» (пельмени) из белых грибов с густым наваром из них, ламансы (сочни), употребляемые с маковым молоком, разная жареная рыба, компоты и пр. Это было полной противоположностью тому, как у нас, на Урале, проводили сочельник под Рождество. На Пасху хозяева нас опять приглашали к себе в гости. У нас, на Урале, на Пасху ставим на стол множество разной снеди, но то, что мы увидели у хозяев, это не шло ни в какое сравнение с нашими пасхальными столами: тут были «гималаи» куличей, окороков, колбас, сыров и пр. Особенно много колбас. Белоруса нельзя себе представить без колбасы и сала. У каждого на дворе своя коптилка. Как они откармливали кабанов: спускали в ямы, чтобы лишить возможности движения, кормили галушками до того, что они оплывали жиром и теряли чувствительность на своей «периферии» - не чувствовали, как мыши подъедали у них сало, образуя ямки.

Жизнь в окружении евреев научила их тоже «жить»: у нашего хозяина был свой дом и сад, которые он сдавал в аренду, а сам жил на квартире от дух[овного] училища. По всему было видно, что он умел «жить»: заработки были в дух[овном] училище небольшие, но при небольшой зарплате семья жила как не жили другие при большой зарплате. Мы скоро подметили, что белорусы люди себе на уме: любезность любезностью, гостеприимство гостеприимством, но они с хитрецой: этому научила их жизнь между Польшей и Россией. Самым важным следствием этого географического положения Белоруссии было униатское движение, в котором скрестили свои копья католическая и православная церкви.

В августе 1918 г. духовное училище было преобразовано в православную христианскую гимназию, а я перекочевал на работу в коммерческое училище.