Две Талины

[1965 г.]

Наша речка Теча с незапамятных времён, подчиняясь закону движения Земли вокруг оси с запада на восток, отклоняла своё русло на запад от восточной гористой местности, которая начиналась за несколько вёрст выше села. Село расположено на восточной возвышенной стороне, и между ним и руслом речки в излучине образовывалась пойма, достигающая в самом широком месте ширины в полуверсту. В этой пойме выше села был берёзовый лесок, в котором были гумна, а у самого села – огороды. Здесь было сплошное море огородной зелени с весны и до поздней осени. Лишь в некоторых огородах были кусты бузины, чахлой черёмухи. В некоторых огородах были устроены дымные бани, ближе и речке, и по субботам от них по огородам и речке расходился едкий дым. Летом в огородах было море разной зелени: картофельной ботвы, моркови, репы, луку, гороху, бобов, а около Преображения (в ав[густе]) над этим морем зелени красовались подсолнухи-великаны. Ближе к речке обычно выращивалась капуста с громадными вилка́ми. Особенную красоту в огородах составляли цветы, которые рассаживали на «рёбрах» гряд. Тут были васильки, ноготки, a пo всему полю огорода бутоны мака самых разнообразных цветов. Аромат от цветов, а особенно бобов в пору их цветения, дополнял чарующую красоту этого пространства. Но глаз любителя леса не мог не почуствовать недостатка здесь этой красоты природного пейзажа.

Правда, в одном месте, на склоне горки, на которой расположено было село, красовалась одинокая берёзка, но что она могла дать глазу любителя леса кроме сознания горечи её одиночества? И вот в поле зрения наблюдателя попадают две пышные кудрявые талины. Они росли в огороде «расейских» выходцев в нашем селе – Мироновых. Огород был у самого берега речки. Взглянешь на них и не знаешь, чему больше отдать предпочтение: их ли могучей величине, или чарующей красоте. Тольке по стволам их можно было различать, что их две, как две сестры, а вершины их сливались в один пышный шатёр, в котором мелкие листья, казалось, перешёптывались друг с другом. То обстоятельство, что талины росли на берегу речки, подталкивало мою фантазию на мысль о том, что между ними и речкой есть какая-то внутренняя связь и что между ними иногда происходит такой разговор:

Талины – «Спасибо тебе речка за то, что ты питаешь нас водой»,

а речка – «Растите, растите красавицы и радуйте человеческий глаз». Ведь именно в этом и состоит назначение природы.

Талины были на пути моего следования к месту купания у мостика. В средине горки, по которой я спускался к речке, была терраса, на которой я останавливался и любовалcя талинами. Мне они представлялись сёстрами, которые вели между собой какой-то разговор. Я чувствовал, что между мной и талинами есть какая-то связь: их мощь и красота возбуждали во мне какое-то ещё неясное, неосознанное мною чувство восторга и восхищения. Много позднее я понял, что это были составные части того чувства, которое называется любовью. Да, я любил эти деревья и много позднее, когда я приезжал в Течу, эти талины манили меня к себе: я спешил посмотреть на них, а если не мог это сделать, то расспрашивал у других – живы ли они и что с ними.

Прошло много лет, и я был свидетелем гибели речки и моих талин: речка была отгорожена от села колючей проволокой, потому что вода в ней была отравлена отходами от добычи радия, огороды заброшены, талины срублены во время устройства изгороди. Я почувствовал, что часть моих детских радостей и увлечений загублена во имя новых государственных задач в том месте страны, в которое входила наша злополучная Теча.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 391. Л. 61-68 (рукопись), 69-71 (машинопись).

Находится только в «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» отсутствует.