[Польская оккупация]

 

Поляки вошли в город после небольшого боя.[1] Все советские учреждения ещё накануне эвакуировались, а в городе оставались только отдельные красноармейцы для прикрытия отступления. Мы были очевидцами, как по Тройчанам стремительно промчались последние отступающие, залегавшие где-то по огородам; раздавались несколько выстрелов и по улице уже промчались передовые польские части. Раздался звон: его открыто предписало командование польских войск. Поляки потеряли двух солдат убитыми. Были устроены пышные похороны, и при них опять предписано было открыть церковный звон. Вошли в город одетые с иголочки во всё американское и вооружённые на французский манер. Навезли горы разных американских консервов. Принесли с собой идею возрождения великой Польши «от можа до можа»[2] и свой польский гонор. По вечерам солдат приводили на городскую площадь, появлялись ксён[д]зы, и творилась общественная молитва, после которой разносилось «Еще Польска не сгинела… Наши флаги бялы и червлены – пшилёна наша польска края».[3] Иногда на этой церемонии присутствовали две величественные мужские фигуры с французскими военными фуражками на голове.

Пролилась первая кровь мести, и было вывешено объявление, что такие-то расстреляны и предупреждение, что так поступлено [будет] с каждым, кто будет против польской власти. В город возвратились все бежавшие из него от советской власти, весёлые, заносчивые паны и экзальтированные паненки.

В городе был восстановлен магистрат под руководством военного коменданта. Приступила к работе дефензива[4], и, таким образом, перестройка жизни в городе на новый лад была закончена. В ход пошли польские «костюшки», но разрешены были к обращению по известному курсу и «царские» деньги, с которыми, однако, кто-то сшутил странную шутку: был пущен слух, что среди них были фальшивые и эти фальшивые были с проколом, а отсюда при расплате ими на них усиленно искали след прокола и если таковой обнаруживался, их отказывались принимать. Деньги без прокола назывались «кнак». В магазинах и присутственных местах требовалось говорить по-польски, что, впрочем, не удавалось строго выдерживать, особенно – в торговле.

В школах было введено обязательное изучение польского языка, и в коммерческом училище среди преподавателей иностранных языков появилась ещё на положении persona grata некая пани Рачевская. На преподавателей была возложена обязанность изучить польский язык, создан был для этого кружок, причём изучающие время от времени должны были подвергаться проверке.

Белорусский язык разрешён был к употреблению, пользовался, так сказать, презумпцией, благоприятным отношением к нему: боялись отпугнуть от себя белорусов. Русский язык признавался, очевидно, временно по нужде терпимым, а еврейский жаргон – запрещён к употреблению в общественных местах.[5]

Коммерческое училище было восстановлено, как и гимназии, в status quo ante[6], т. е. в своём прежнем педагогическом положении со всеми его особенностями. Теперь оно было на самоокупаемости, т. е. существовало за счёт оплаты за обучение. Состав его преподавателей был прежний, за исключением принятого на должность секретаря и кассира генерала Синицына, застрявшего в Слуцке осколка б[ывшей] царской армии.[7]

Всю зиму жизнь протекала более или менее спокойно, но весной разыгралась трагедия, в которой замешанным косвенно оказалось и коммерческое училище. Дефензива раскрыла заговор против польской власти в одной из ближайших к Слуцку деревень. Участником в заговоре оказался ученик 5 кл[асса] коммерческого училища Василий Метельский, и когда об этом стало известно в Минске центральному управлению, то последовал 25-го мая приказ – немедленно закрыть училище. Дефензивой была раскрыта организация, которая готовила восстание среди населения при наступлении советских войск, которое ожидалось весной. Взяты были и заключены шесть человек взрослых, в том числе три брата, и Метельский несовершеннолетний. Расстрел их был назначен на одно воскресенье, о чём широко было оповещено население. Польские власти, очевидно, при этом имели в виду запугать население.

Был на редкость яркий весенний день. Воскресенье.[8] В городе собралось множество народа из деревень. Их вывели из тюрьмы связанным по рукам. Раздалось: «последний нонешный денёчек…» (Мы жили тогда на главной улице города, против тюрьмы, и были очевидцами). Их повели на расстрел через весь город в сторону кладбища. Сзади следовала пролётка с врачом Селицким (поляк). На улице по обе стороны стеной стояло население. Раздался отдалённый залп у кладбища, и на колокольне собора раздался звон, призывающий к обедне.

Метельский по малолетству не был расстрелян, его при отступлении увезли в Польшу, а потом он оттуда возвратился домой. Ходил слух, что одному из осуждённых удалось убежать, но слух этот был опровергнут, когда прах расстрелянных был перенесён на одну из городских площадей и оказались трупы всех шести расстрелянных.[9]

Дальше события развивались против польских оккупантов: началось наступление против них. Они заметно нервничали. Началось отступление польского войска. Оно длилось несколько дней. В конце его город был отдан на три дня на грабёж польскому воинству. Это были три ужасных дня произвола – грабежей и насилий.[10] Страшен и противен человек, когда с него снимут, или он сам с себя снимет узду моральных и бытовых запрещений и ограничений и когда он сам себе скажет или ему скажут: ты теперь зверь и поэтому можешь действовать в соответствии со своей зверской натурой. И они действовали: грабили, насильничали. По городу разносился крик еврейских детей, которые старались защитить свои дома: «Пожар, пожар!» - кричали они, но «они» знали, что им всё позволено, и творили своё грязное дело. Защищаться было бесполезно: в их руках оружие. К нам в квартиру пришли двое. Всё было открыто настежь. Мы сказали, что мы – учителя, в надежде, что это, может быть, что-нибудь им о чём-нибудь скажет. Нет, они принялись с каким-то тупым упорством везде шарить, перерывать, выбрасывать, рвать. Нашли ридикюль с николаевскими двадцатипятирублёвками, разорвали его и стали расхватывать деньги, как зверь рвёт свою добычу.[11] Звери, звери!!! Ушли, а нам говорили потом соседи, когда мы им рассказывали о своих «гостях», что у нас ещё были люди с «совестью». Перед уходом из города, на рассвете одного дня, зажгли мосты, сожгли коммерческое училище: нанесли в него соломы, облили керосином и не давали тушить пожар, так что от него остались только одни стены.

По пятам отступающих вошли наши.[12] Вместо ушедших, хорошо одетых и вскормленных американцами, вошли плохо одетые, почти босые наши спасители. Какая трагедия жизни!

Наступление шло под лозунгом: «Даёшь Аршаву!» Через город шли и шли войска. Проходила артиллерия. В городе установилась прежняя власть. В городском саду опять проходили собрания. И опять пролилась кровь мести, но с другой стороны, и об этом было объявлено по городу.

Однажды утром по городу стала распространяться тревога: под Варшавой наши войска потерпели поражение, и волна наступления двигается к нам. Отступающие части стали проходить через город и рассказывали, что видели уже трубы домов в Варшаве… и вот разбиты. Тут только спохватились: так торопились к «Аршаве», что целые полки польских войск оставили у себя в тылу. Говорили, что поляками командовал под Варшавой сам Фош, главнокомандующий французской армией.[13]

Три дня бой шёл в самом городе. Французские восьмидюймовые орудия были поставлены в черте монастыря и вдоль главной улицы города. Снаряды со стороны наших войск ложились на город. Мы спасались в каменном здании больницы. Канонада временами затихала, и население выходило на улицу, чтобы разузнать, как идут дела в городе. Тут обнаруживали, что в такой-то дом попал снаряд и убита вся семья, там убило того-то, а там несколько человек. Стало очевидным лицо войны.

Рижский договор[14] был заключён, когда наши войска стояли на расстоянии 13-ти километров от Слуцка в сторону Бобруйска. Граница была установлена по линии расположения немецких войск под Барановичами. В Слуцк возвратились представители советской власти.

В промежуток времени между наступлением на Варшаву и отступлением после поражения под ней мы, учителя теперь уже б[ывшего] коммерческого училища хоронили учителя химии Владимира Степановича Щербовича-Вечера. Совсем молодой парень, 24-25 лет, был сражён туберкулёзом. Как видно, он ещё на войне глотнул немецкого химического газа, а затем кое-что добавил к этому на уроках химии, а главным образом – ухаживал за своей туберкулёзной сестрой и заразился. Мы навещали его в деревне, когда он уже сильно ослабел. Он просил: «Спасите, спасите, отправьте в Крым», но об этом не могло быть и речи, потому что кругом кипела война. Привезли его в больницу, но только для того, чтобы как-нибудь смягчить его смертные часы. Однажды рано утром к нам постучала в окно его мать и сказала: «Володя умер!» Какая это была трагедия для семьи: учили деревенского мальчика, вывели в люди и вот… похоронить! Был он к тому же на редкость умным, талантливым и сердечным человеком. Проводили мы его в последний путь по тому шляху, по которому через несколько времени поляки наступали на город.[15]

Итак, коммерческое училище было закрыто на этот раз навсегда, а здание его сожжено до основания, и, наконец, все учителя его «старины» выехали в Россию к своим домашним пенатам.

Среди многих моих жизненных впечатлений, так или иначе отложившихся в моей душе в виде воспоминаний, коммерческое училище, несмотря на то, что мне пришлось в нём мало работать и в «смутную» пору его существования, оставило глубокий след в следующих отношениях, или, как говорят, аспектах.

1. В лице его педагогического коллектива я встретил редкие явления людей, спаянных единой идеей, упорно добивающихся её осуществления. Это был единственный случай в моей жизни.

2. Я не встречал больше в жизни таких преподавателей русской литературы, какой была Антонина Владимировна Бердоносова. Я был всегда в восторге от тех постановок на литературные темы, которые она осуществляла как иллюстрации к её занятиям. Так, например, я был восхищён постановкой ею по «Повести о том, как поссорились И. И. и И. Н.».[16] Это было в её лице редкое сочетание двух качеств, необходимых для преподавания литературы.

3. Нигде в жизни, в педагогической деятельности я не встречал такого удачного разрешения преподавания иностранных языков, как это было в коммерческом училище. Здесь была библиотека с самыми элементарными рассказами на иностранных языках, и дети с раннего возраста приучались к чтению и рассказыванию.

4. Я считаю, что вопрос об отношениях между учащими и учащимися в коммерческом училище был разрешён на высоком уровне, что мне в жизни приходилось мало встречать, если не сказать – совсем не встречать. Об этом особенно приходится вспоминать, имея в виду «порядки» в нынешних школах.

5. Я считаю, что в коммерческом училище был разрешён вопрос о приучении учеников самим убирать за собой классы, а в частности – ухаживать за цветами в классе. На этот счёт в коммерческом училище был образцовый порядок.[17]

Теперь это, очевидно, дело невозможное, но опыт работы этого училища неплохо было бы изучить нашим нынешним школам.

 

[1] Взятие Слуцка польской армией произошло 10 августа 1919 г.

[2] «Польска от можа до можа» - «Польша от моря до моря», польский националистический лозунг создания государства от Балтийского до Чёрного моря.

[3] «Еще Польска не сгинела…» - «ввеки Польша не погибнет», первая строка гимна Польши.

[4] Польская контрразведка.

[5] В очерке «Пётр Алексеевич Иконников в Белоруссии» в составе автобиографических очерков «Петя Иконников» в «пермской коллекции» воспоминаний автор указывает иначе: «Поляки повели другую политику, чем немцы, а именно: политику на ополячение, но делали это под видом белоруссификации. В магазинах было запрещено говорить по-русски, а разрешалось говорить или по-белорусски, или по-польски. В школах было введено обязательное изучение польского языка» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 723. Л. 112.

[6] status quo ante – по-латински положение дел, которое было раньше.

[7] В очерке «Пётр Алексеевич Иконников в Белоруссии» в составе автобиографических очерков «Петя Иконников» в «пермской коллекции» воспоминаний автора: «П. А. продолжил второй год работать в коммерческом училище и вёл занятия в восьмом классе женской гимназии по латинскому яз[ыку]» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 723. Л. 112.

[8] 25 апреля 1920 г. в Слуцке были казнены 14 слуцких партизан.

[9] В очерке «Пётр Алексеевич Иконников в Белоруссии» в составе автобиографических очерков «Петя Иконников» в «пермской коллекции» воспоминаний автор указывает: «В последствии трупы расстрелянных были извлечены из земли и с почестями похоронены на одном из холмов города» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 723. Л. 112 об.

[10] 12-14 июля 1920 г.

[11] В очерке «Пётр Алексеевич Иконников в Белоруссии» в составе автобиографических очерков «Петя Иконников» в «пермской коллекции» воспоминаний автора: «Солдаты шарили по домам и забирали всё, что хотели. Первый раз в жизни П. А. пришлось встретиться с глазу на глаз с грабителями, которые молча вошли в квартиру, молча перерывали вещи, наконец, нашли царские деньги, расхватали их, взяли две коробки спичек и ушли» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 723. Л. 113.

[12] 15 июля 1920 г.

[13] Фош Фердинанд (1851-1929) – французский военачальник, маршал, в 1918 г. главнокомандующий союзными войсками во Франции.

[14] Рижский мирный договор между РСФСР и Польшей, завершивший советско-польскую войну, подписан 18 марта 1921 г.

[15] Слуцк вновь находился под польской оккупацией в октябре-декабре 1920 г.

[16] «Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» - повесть Н. В. Гоголя.

[17] В очерке «Пётр Алексеевич Иконников в Белоруссии» в составе автобиографических очерков «Петя Иконников» в «пермской коллекции» воспоминаний автор указывает: «Большим новшеством было то, что ученики сами производили уборку классов: уборщица ставила у дверей класса ведро с влажными опилками, щётку, воду для поливки цветов (на окнах везде были цветы), а двое дежурных производили уборку» // ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 723. Л. 111.

 


Вернуться назад



Реклама

Новости

30.06.2021

Составлен электронный указатель (база данных) "Сёла Крыловское, Гамицы и Верх-Чермода с ...


12.01.2021
Составлен электронный указатель "Сёла Горское, Комаровское, Богомягковское, Копылово и Кузнечиха с ...

30.12.2020

Об индексации архивных генеалогических документов в 2020 году


04.05.2020

В этом году отмечалось 150-летие со дня его рождения.


03.05.2020

Продолжается работа по генеалогическим реконструкциям


Категории новостей:
  • Новости 2021 г. (2)
  • Новости 2020 г. (4)
  • Новости 2019 г. (228)
  • Новости 2018 г. (2)
  • Flag Counter Яндекс.Метрика