Спильша

[1965 г.]

При крещении его назвали Спиридоном, и он, как все дети в детстве, не выговаривал «р» и на вопрос: «Как тебя зовут?» - отвечал: «Спиидон». Всё было бы ничего, но у него этот детское произношение затянулось чуть ли не до десяти лет и над ним стали смеяться и называть «Спильшей» по типу Петьша – от Петра, Ваньша – от Ивана. Этим суффиксом «ш» с окончанием на «а» выражалось признание приятельских отношений, добродушных, близких к дружбе. Любопытно, что девушки, очевидно, в подражание такому способу выражения дружбы тоже употребляли слово «девша» по отношению друг к другу.

Спильша не был в числе моих близких друзей, как Санко-рожков, Васька-копалка, Нюнька и др., с которыми я играл в прятки и шариком, но он был в поле моего зрения потому, что жил в соседях, я встречался с ним, и мне приходилось слышать о нём речи других. Мне приходилось также бывать на усадьбе и в доме его родителей. Так, когда справлялась свадьба его старшего брата Николая, то я, мальчишка лет шести, тоже был в числе зевак, которые являются обязательными свидетелями подобного рода событий.

Меня интересовала судьба Спильши, в некотором роде поучительная для изучения и понимания жизни крестьян в Зауралье в конце прошлого столетия.

Детство Спильши прошло в достатке. Когда отец его – Александр Матвеевич, был в силе, то в хозяйстве у них было до шести-семи рабочих лошадей, три-четыре коровы, телята, овечки и разная птица – гуси, курицы, утки. Как-то случайно мне пришлось обозревать их «службы», не помню – по какому поводу, но вероятнее всего при игре в «прятки» и я увидел целый лабиринт стоек, не бревенчатых, а сплетённых из прутьев: чуть ли не для каждого телёнка была отдельная стойка. Каждый вечер мимо нашего домика прогонялось в гумна целое стадо телят – от двух лет до только что отсаженных от матери. Приходилось видеть добротные хозяйственные принадлежности у них: коробки, телеги, сбрую и т. д. Александр Матвеевич, кроме того, был в нашем селе на славе, как самоучка-ветеринар, и ему кое-что перепадало и по этой линии. Когда справлялась свадьба Николая, то было видно, что семья живёт в достатке.

Вскоре после свадьбы Николая Александр Матвеевич умер. Как грибы после дождя стала расти семья Николая, причём одна девочка после болезни скарлатиной осталась немой. Соседи Александра Матвеевича обстраивались: пятистенный дом выстроил Михаил Леонтьевич на юг от усадьбы его, а на север «Рыбины» (прозвище) тоже на пятистенный дом перестроили старый и покрыли его железом. Наискосок через дорогу отстроил пятистенный дом под железом Володя Клюхин, а дом Александра Матвеевича всё больше и больше оседал, сени покривились, а лабиринт «служб» таял и таял. Когда женили Ивана, то свадьба была уже бедной, без помпы. Иван ушёл в солдаты, а вскоре из запаса был призван на войну и там и остался. Хозяйство стало больше хиреть и хиреть, а когда подошло время жениться Спиридону, то ему открылась только дорога – уйти в дом, а хозяйство совсем развалилось. Это была картина гибели сельского хозяйства, которую не раз мне приходилось с грустью наблюдать.

Когда после последней отечественной войны мне приходилось бывать в Тече, то я видел только жалкие остатки от домика, в котором проходили детские годы Спильши.

ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 390. Л. 71-76 (рукопись), 107-110 (машинопись).

Находится только в «свердловской коллекции» воспоминаний автора. В «пермской коллекции» отсутствует.