В бане*

Ещё путешественники-иностранцы, например, Олеарий[1] в своих заметках о русских людях отмечали, что русские люди любят мыться в банях. В наши времена сохранился любопытный рассказ о том, как Ф. И. Шаляпин по пути в Египет для ознакомления с пирамидами прохлаждался в турецкой бане в Константинополе и задержал на 15 минут пароход, с которым он должен был отплыть в Каир. Что говорить, любят русские люди баню и называют её любовно банькой. Что в семинарии умели ценить и ценили баню, об этом свидетельствовало то, что был к этому делу, к подготовке бани поставлен человек – Кондратий. Он так и назывался «банщик». Годами сидел он, как говорят, на этом деле и знал, как надо угодить «господам».

В настоящее время семинарская баня является уже археологическим памятником – единственным зданием, которое не претерпело изменения и сохранилось от «тех времён»! В прежние времена это здание казалось довольно солидным по величине, а теперь, в окружении четырёхэтажных зданий его с трудом можно заметить. Баня составляла тогда только часть здания и расположена была в нижнем этаже его, а на втором этаже были квартиры сторожей и столярная мастерская. Баня разделялась на две подбани: большая из них – общего пользования, а меньшая – для «господ». В раздевалке бани стояли скамейки, на которые и складывалась вся «амуниция» клиентов её. Никаких шкафов для белья не было, и весь надзор за одеждой и чистотой вверялся «самой бане». Кстати сказать, пропажи белья или вообще чего-либо неблаговидного не случалось. На столике стоял таз с кусочками мыла и лежали вехотки. Грязное бельё складывалось в кучку. Пропускная способность бани была рассчитана, примерно, на двадцать человек в раз, включая и площадь парильни. На это же количество рассчитаны были и тазы. «Пупом», т. е. центром внимания любителей баньки, была парильня. Баня не имела водопровода, и в дни её работы Воронко и Сивко[2] то и дело подвозили бочки с водой, благо водоразборная будка была через дорогу. Ворота около бани в такие дни были целый день настежь. Любопытно было в такие дни наблюдать за Кондратием. Он весь горел желанием «угостить банькой», услужить. На лице его было можно прочитать затаённую мысль с вопросом: «Ну, как банька? Довольны ли вы?» Он был весь в движении, командовал водовозами и постоянно заглядывал в раздевалку: всё ли в порядке.

Баня находилась вблизи кухни и чтобы попасть в неё из спальни, нужно было совершить длинное путешествие через весь главный корпус, по коридорам, связывающим его со столовой, буфетом и кухней, спуститься из кухни во двор и через интервал в три-четыре сажени вступить в баню. Всё это шествие напоминало прохождение через «чистилище» прежде чем попадёшь в «рай». Однако такое положение бани имело и положительные стороны, а именно: во-первых, можно было проходить в неё без верхней одежды и, во-вторых, сейчас же после обмывания, по пути, можно было «побаловаться чайком», так сказать, пережить два удовольствия «для души».

Баня готовилась по декадам. Известие о её подготовленности передавалось из уст в уста. «Священнодействие» начиналось с 5-6 часов утра до 9 ч[асов], т. е. до уроков, продолжалось с 2 ч[асов] до 5 ч[асов], т. е. до «занятных», и завершалось с 9 ч[асов] до 11 ч[асов] вечера. Как-то сам собой установился порядок, что очередей не получалось.

Теперь надлежит разрешить вопрос, чем же баня являлась для семинарской братвы? Вопрос странный, но если вникнуть в него, закономерный, по крайне мере, по отношению к известной группе семинаристов. Были такие любители бани, которые дважды на день ходили попариться: и утром, и вечером, т. е. очевидно, не только для тела, но и «для души». Психологию таких людей очень хорошо изучил Кондратий и для них у него в запасе был кувшин с квасом, чтобы пар был ароматный. Это уж, конечно, «для души». Как не сказать по этому случаю: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет».

Был ли особый медицинский контроль в бане, ну, хотя бы, например, по части кожных болезней? Нет! Бывали ли случаи кожных заболеваний среди семинаристов? Не часто наблюдались случаи чесотки. Такие больные изолировались в больнице. Так что «на Шипке было всё спокойно».

Как правило, спальное бельё – простыни, наволочки – менялись в банные дни. Бельё семинаристов поступало из стирки перед баней. У каждого семинариста на белье значился номерок, по которому оно и раскладывалось в гардеробной. Стирка белья была организована не плохо: даже крахмальное бельё – воротнички, манишки – всегда сдавались в приличном виде. Со временем вопрос о спальном белье и личном белье семинаристов – его стирка и распределение после неё – был усовершенствован учреждением должности кастелянши, получившей среди сторожей название «костылянша».

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 163-165 об.

*В «свердловской коллекции» воспоминаний автора отсутствует, информация включена в очерк «Кондратий».