Великопостные напевы*

«На реках Вавилонских».[1] В этом песнопении символически изображается картина великого поста – времени сугубо покаянного настроения. Распространены были две музыкальные редакции его: в сборнике великопостных песнопений (печатном[2]) и у Веделя. Редакция сборника была наиболее распространённой, и в этой редакции это песнопение исполнялось в семинарии. Главное художественное достоинство этой редакции заключается в чередовании piano[3] в первой половине стиха: «На реках Вавилонских тамо седохом и плакахом», forte[4] во второй половине: «Внегда помянути нам Сиона» и, наконец, pianissimo[5]: «Аллилуйя». Наиболее величественное исполнение этого псалма в указанной редакции приходилось слышать в Перми на подворье Белогорского монастыря. Здесь этот псалом исполнялся так: с того и другого клироса певцы выходили с амвона к подножию его и пели.

Редакция Веделя отличалась, если можно так выразиться, большим драматизмом и даже натурализмом. Так, слово «плакахом» передаёт излишне натуралистически (плач), что в церковных песнопениях звучит неприятно, слишком «по-житейски». В этой редакции приходилось слушать в Казани в исполнении знаменитого хора под управлением Ивана Семёновича Морева.[6] В этом хоре был прекрасный ансамбль певцов, ажурная лёгкость и прозрачность исполнения, но это именно и подчеркивало указанную выше особенность этой композиции.

«Покаяния».[7] В этом песнопении выражено всё значение великого поста, его основной мотив. Центром песнопения являются слова: «Множества содеянных много лютых… окаянный трепещу страшного дне судного».

Это песнопение в семинарии исполнялось в двух музыкальных редакциях: Веделя и из печатного сборника.[8]

Ведель композицией этих песнопений увековечил своё имя в церковной музыке. Его композиция показывает, как отступив от канонов древлецерковного пения, можно создать произведение большого музыкального звучания с выражением его идеи. В музыкальной редакции Веделя главную красоту составляет лирическое начало и конец песнопения с бурным драматизмом в словах «Окаянный трепещу».

Редакция печатного сборника выдержана в тоне простоты и величия, которые более соответствуют духу церковных песнопений. Большое драматическое звучание придано словам: «Множества содеянных» и особенно «страшного дне судного». Драматизм выражения особенно достигается в партии теноров и басов. Crescendo в слове «множества».[9]

Приходится сожалеть, что утрачена была редакция этих песнопений («На реках Вавилонских» и «Покаяния») «древлего» звучания. В этой редакции приходилось слушать о[тца] Стефана Луканина. Трудно удержаться от восторга от исполнения этих песнопений о[тцом] Стефаном: в его исполнении передавались своеобразные рулады, переходы мелодии. Эти мотивы сохранились ещё в деревенских церквах, где были старые дьячки.

«Да исправится [молитва моя]». Исполнялось в трёх редакциях Бортнянского, из которых третья отличается особым изяществом и выразительностью. В семинарии, однако, только в третьей редакции исполнялось, и то очень редко. В 1908-1909 гг. любимой была композиция иеромонаха Геронтия. Исполнялось ещё в какой-то традиционной редакции неизвестного композитора. Исполнение «Да исправится…» в семинарии было чем-то вроде соревнования певцов. Для этого составлялись различные комбинации исполнителей.[10] «Да исправится…» также, как «Разбойника благоразумного»[11] было излюбленной темой для композиторов. Вот почему оно существовало во многих редакциях.

«Ныне силы небесные» исполнялось в двух редакциях, из которых одна, кажется, принадлежала Бортнянскому, а другая – Турчанинову. Одна из них, условно назовём – вторая, сильнее подчеркивала момент священнодействия, к которому она относилась, а именно мистический момент выноса священных даров, когда все склонялись долу, и поэтому она производила более сильное впечатление, чем первая.

В качестве «запричастного» в семинарии иногда пели: «Объятия отче». Это песнопение имело очень большое звучание в словах: «К тебе бо, Господи, с умилением зовути: согреших на небо и пред Тобою».[12]

За литургией весь комплекс песнопений, начиная с «Достойно [есть]» исполнялся в традиционной протяжённой редакции.

Шедевром музыки было «О Тебе радуется» в неизвестной автору сего редакции.[13] Выразительность музыки достигалась чередованием в мелодии детских голосов («Ангельский собор») и мужских («из Нея же Бог воплотися»), а также особыми вариациями мелодии. Всё песнопение было гимном, восторженным восхвалением Богоматери. Кстати сказать, каким-то знаменитым иконописцем эта тема была разработана в духе этой же музыки, так что вкупе они исчерпывали этот религиозный момент с исчерпывающей полнотой. Из великопостных напевов нельзя не упомянуть о каноне-трипеснце св[ятого] Андрея Критского.[14] Он исполнялся в двух редакциях, причём лучшей была та, в которой начальное слово: «Помощник» пелось в унисон.[15]

В церковной музыке великий пост был представлен во многих художественных музыкальных произведениях великих мастеров этого дела. Концентрированным средоточием этой музыки были «пассии», которые почему-то не совершались на Урале, но имели широкое распространение в Белоруссии.[16] Там «пассии» являлись любимой формой великопостного богослужения и посещались так же, как «великое стояние» в страстной четверг.[17]

ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 139-141 об.

*В «свердловской коллекции» воспоминаний автора отсутствует.